Название: Мой ангел
Автор: Yuk@ri она же вместо_Шульдиха
Бета: нет, но есть консультант - Феникс_Задира (ака вдохновитель и пинатель ленивого автора) А так же особая благодарность Наое за неоценимый вклад в процесс написания фика
Рейтинг: R с легким налетом NC
Размер: Макси
Пейринг: Сэймэй/Соби, Соби/Рицка, Сэймэй/Нисэй (Нисэй/Сэймэй) и вариации на тему.
Жанр: драма/романс
Статус: в процессе
Саммари: А если бы Сэймэй не исчезал, истории бы не получилось?
Дисклеймер: Не был, не был, не был – даже рядом не стоял. =) Герои принадлежат Юн Кога, а я просто фантазирую на тему и совершенно никакой материальной выгоды не получаю. =)
разрешени на публикацию получено


21-26 главы

9-10 главы.
1-8 главы
11-12 главы
13-15 главы

16-17 главы
18 глава
19 глава
20 глава





Глава 21. Минами Ритцу.

В этом кабинете всегда царили легкие сумерки. Именно сумерки, а не полумрак, который стоит в плохо освещенных помещениях. Было такое ощущение, что где-то за одним из шкафов с книгами или бесчисленными рамками с бабочками, висящими на стенах, живет ночь. Она обнимает своими руками пространство комнаты, гладит пальцами матерчатые, всегда закрытые, жалюзи, оставляя на них разводы из теней, мягко растворяется в исходящем от монитора и маленькой лампы свете.
Тишина, изредка нарушаемая шорохом страниц, клацаньем клавиш, шуршанием компьютерной мышки, негромким спокойным голосом хозяина кабинета или… свистом, с которым кнут рассекает воздух, звуком ударов. Остальному тут было не место: не место вопросам, жалобам, бессмысленным слезам или просьбам.
Соби сидел на жестком диване в углу кабинета и вспоминал то время, когда основная часть его обучения проходила тут: индивидуальные занятия с Ритцу Минами, директором Школы Семи Лун. Чувство собственной исключительности и превосходства над другими учениками, быстро сменились настороженным ожиданием занятий и… страхом. Сначала это был страх боли, потом страх перед ее ожиданием, потом страх сделать что-то, из-за чего от него откажутся, изменят мнение о нем, как о лучшем Бойце.
Именно этот постоянный страх и толкнул однажды Соби тайком пробраться в кабинет Ритцу-сенсэя и вырезать на нижней стороне столешницы одно короткое слово: «Baka». Соби не знал, как ему пришла в голову такая недостойная мысль, тем более что уважение вкладывалось в головы учеников с особой тщательностью.
Боец помнил, как крался ночными коридорами Школы, и ему казалось, что сердце бьется так громко, что его должны слышать все. И под столом в кабинете директора, он постоянно замирал, настороженно вслушиваясь в тишину: Соби даже представить себе не мог, что бы сделал с ним Ритцу-сенсэй, если бы поймал за подобным занятием. Исключение из Школы виделось как наименее радикальный вариант наказания. Могло бы быть и хуже. Но его не поймали и знание о содеянном непотребстве странно грело душу мальчика: было уже не так страшно, когда он думал о том, что человек, вбивающий в него с такой жестокостью прописные истины поведения Бойца, сидит за столом, на котором написано «идиот».
Соби чуть склонил голову. Прядки светлых волос закрыли его лицо, создавая тень, за которой не было видно улыбки. Он не слышал, как открылась дверь, но присутствие своего сенсэя определил безошибочно: поля Силы у Жертв были не такими мощными, как у Бойцов, зато имели четкие оттенки принадлежности к Имени. Ведь именно по Жертвам и определялся противник.
- Соби, - Ритцу всегда здоровался, произнося имя молодого человека с особой интонацией.
Это было и обращение, и утверждение, и вопрос. Иногда это была угроза.
Соби поднялся и вежливо поклонился вошедшему:
- Минами-сан, - отвечать лучше всего было в таком же стиле.
Соби подчас казалось, что каждый разговор с директором - своего рода поединок заклинаний. Здесь не было цепей ограничения, зато были взгляды, жесты, выражение лица, которые действовали зачастую с не меньшей эффективностью.
Ритцу поправил очки: длинные пальцы скользнули по дужке очков, небрежно смахивая в сторону упавшую на щеку прядь волос: «Официальный тон? Соби совершенно не изменился: все так же держит расстояние, все так же непробиваем. Хотя, так ли уж и не пробиваем?»
- Я рад, что ты принял мое приглашение и пришел сюда, - Ритцу жестом разрешил Соби сесть, а сам опустился в кресло за своим столом.
Свет лампы освещал только часть лица, поблескивая на стеклах очков. Соби пришла в голову совершенно неуместная мысль, что Ритцу-сенсэй сейчас очень похож на оракула из комнаты гаданий, которую можно увидеть на ярмарках в честь празднования какого-либо события или даты. Оракул, хрустальным шаром которого является монитор компьютера.
- От вашего предложения сложно отказаться, сенсэй, - Соби подавил в себе желание произнести эти слова с нарочитой иронией, хотя намека на нее все же не смог избежать.
- Ты себе слишком много позволяешь, Соби, - слишком спокойно, чтобы поверить в просто замечание.
- Извините, Минами-сан, но я так не думаю.
- Хорошо. Я не буду с тобой спорить, но будь ты сейчас моим учеником... – Ритцу сделал многозначительную паузу, смотря в глаза молодого человека, пытаясь прочесть в них реакцию на свои слова.
Лицо Соби осталось спокойным и Ритцу вздохнул про себя: «А ведь когда-то этот мальчик ловил каждое мое слово, его так легко можно было прочитать. Определенно Связь с Аояги не пошла ему на пользу».
Наверное, молчание слишком затянулось, потому что Соби произнес тихим вкрадчивым голосом:
- Но я больше не ваш ученик, сенсэй.
Ритцу сделал раздраженный жест рукой:
- Да и это весьма печально. Ладно, оставим эту тему. Надеюсь, ты понимаешь, почему я тебя вызвал?
- Понимаю. Смена Бойцов?
- Да. Как ты себя чувствуешь, Соби? Разрыв Связи не мог произойти без каких-либо последствий для твоей Силы и, я полагаю, что…
- Спасибо за заботу, сенсэй, - Соби прекрасно понял, куда начинает клонить директор, и предпочел оборвать рассуждения и последующее за ними предложение, - я чувствую себя хорошо.
Ритцу внимательно посмотрел на молодого человека: «Кого ты пытаешься обмануть, мальчик? Никогда не умел врать».
- Я понял тебя. Но, скажи, у тебя сейчас новая Жертва? – Ритцу отвел взгляд от Соби, переведя его на какой-то документ, лежащий на столе.
Не хотелось, чтобы Агацума почувствовал страстную заинтересованность в Аояги младшем.
- Сенсэй, зачем вы спрашиваете о том, что знаете и без моих ответов? Я откликнулся на ваше приглашение лишь затем, чтобы сказать вам, что я, не смотря на поспешность Рицки, не считаю нас боевой Парой, способной…
Теперь настала очередь Ритцу перебить своего бывшего ученика:
- Соби, ты собираешься попросить меня, чтобы я не вносил вас в официальные списки? Мне жаль тебя разочаровывать, но это уже сделано. Напрасно ты считаешь, что сообщения об инициации, тем более такой, будут задерживаться в пути. Отчет лежал у меня на столе уже спустя полчаса.
Ритцу только умолчал о том, что подобный отчет он уже видел. Когда ему положили на стол первый документ, он решил, что его наблюдатели, впервые за достаточно долгое время, ошиблись. Сведения, содержащиеся во втором отчете, заставили Ритцу задуматься о некоей схожести братьев в своих порывах обладать, а директор именно так расценивал произошедшее в парке. Пусть причина была другая, но все сводилось к одному – подсознательная тяга к закреплению собственности, обретение целостности. И если Рицку все же можно было бы понять, то Сэймэя, два года назад, понять было невозможно: он с одержимой легкостью преступил все нормы правил и приличий, принятых в Школе, в сущности, уже тогда поставив под сомнение адекватность своих действий, как истинной Жертвы для своего Бойца. И вырезанное несколькими днями раньше Имя на Соби, лишь подтверждало это.
Ритцу с особой тщательностью хранил первый отчет: кто знает, это могло и пригодиться. Распутывать змеиный клубок, произошедших после случайностей было вовсе ни к чему. Можно ведь оставаться просто сторонним наблюдателем. Сэймэй иногда был наивным в своем неведении главного, растрачиваясь по пустякам: столкнуть с вершины горы снежный ком оказалось очень легко, но каковы будут его размеры, когда он достигнет критической точки?
- Вот как, ваши наблюдатели...
- Конечно, Соби. Когда начинают происходить совершенно аномальные колебания Силы, я не могу это оставить без внимания. Вы оба вызываете резонанс.
- Оба? – Соби слегка приподнял бровь, не совсем понимая, о ком именно говорит Ритцу-сенсэй.
- Именно, оба. Ты и Сэймэй. Вас достаточно долго подбирали друг для друга и я поверить не могу, что этот безответственный мальчишка мог поступить подобным образом!
- Как видите, поступил.
- Ты смиришься с этим? – пальцы Ритцу пробежались по строчкам, лежащего перед ним документа.
- Воля моей Жертвы - для меня закон.
- Да, но не та воля, которая ведет к смене приоритетов и размыкает боевую Пару. Как ты думаешь, что будет, если каждая Жертва будет поступать подобным образом? Существует определенный порядок составления Пар. Действия же Аояги подрывают устои, он ведет себя возмутительным образом!
Ритцу сжал листок бумаги.
- При всем моем уважении, сенсэй, все это вам следует высказать самому Сэймэю. Я лишь подчиняюсь приказам.
- У тебя сейчас новая Жертва, которая совершила инициацию! И я не понимаю, как такое могло произойти при столь странных, скоротечных обстоятельствах! Что ты будешь теперь делать? Подчиняться двум Жертвам, утратив с одной из них Связь?!
Соби чуть было не усмехнулся: конечно, Ритцу заметил, что с Сэймэем его сейчас соединяет только вырезанное на шее Имя. Возмущение в глазах директора не могло перекрыть его радости по этому поводу: Минами-сан никогда не одобрял выбор Жертвы для своего ученика, но подчинялся требованиям, предписанным в Школе.
- У меня одна Жертва.
- Что это значит?
- Мне кажется, что я выразился достаточно ясно, сенсэй.
- Прекрати дерзить мне! – Ритцу резко встал, сметя со стола смятый листок бумаги, и подошел к дивану, на котором сидел Соби.
- Простите, - Соби, извиняясь, склонил голову, но в его голосе не было ни капли раскаяния за свои слова.
Ритцу вдруг прищурился, раздраженно смотря на молодого человека:
- Поправь меня, если я ошибусь: у тебя одна Жертва, но… два хозяина?
- Да.
Ритцу тяжело опустился рядом с Соби на диван.
- Ты понимаешь, что ты говоришь? – Ритцу не мог поверить в то, что его бывший ученик не осознает серьезности всей ситуации.
- Имя на мне все еще может действовать. Оно не зависело от Связи между мной и Сэймэем. Вы же знаете.
- Знаю. Но что будет, если приказы этого… - Ритцу наткнулся на предостерегающий взгляд синих глаз Бойца и сказал несколько иное, чем то, что собирался, - этого мальчика пойдут в разрез с приказами твоей новой Жертвы?
Соби промолчал. Да, и что он мог ответить, если сам не знал ответа на этот вопрос. «Возможно, я умру, - эта мысль возникла так спокойно и ясно, что это даже не пугало, - Кто знает, как будет лучше…» Рицка и Сэймэй – Соби слишком отчетливо понимал, что рано или поздно, интересы двух братьев столкнутся.
Ритцу принял молчание своего бывшего ученика, не настаивая на ответе. И все же счел необходимым сказать:
- Соби, как бы то ни было, но ты должен привести Рицку сюда: я хочу с ним поговорить.
- Нет! – Соби сказал это слишком поспешно и встал с дивана.
- Почему нет? – Ритцу смотрел на молодого человека снизу вверх, но почему Соби так внезапно захотелось стать невидимым? – Приказ Возлюбленного? Это абсурд! Рицка должен быть здесь! Я приказываю тебе привести его!
Соби резко выпрямился:
- Вы не можете мне приказывать. Я больше не подчиняюсь вам. Простите, но это все, что вы хотели мне сказать?
Ритцу поднялся с дивана и подошел вплотную к Соби.
- На счет Бойцов и Жертв, да. Жаль, что ты не хочешь принять единственно верное решение. Но я думаю, что у меня будет еще время убедить тебя. Не правда ли, Со-тян? – Минами проговорил последние слова чуть наклонившись к Бойцу.
Он стоял так близко, что прядки волос Соби слегка подрагивали от его дыхания. Рука директора слегка коснулась запястья молодого человека.
Соби вздрогнул и медленно отступил на шаг назад. Слишком многое вспоминалось из того, что он так старательно хотел забыть. Ощущения на коже прохладных пальцев, жаркое дыхание, резь в истерзанной спине при соприкосновении с напольным покрытием кабинета, слова-приказы, лишающие возможности сбежать, следующие за ними поцелуи-укусы и крик Сэймэя, повергающий в обжигающее марево боли...
- Я думаю, что мы все обсудили, сенсэй. Я не вижу повода для повторного прихода.
- Соби, разве у нас не может быть других тем для разговора? Мы давно не общались с тобой… по душам, - в голосе Ритцу слышались нотки осуждения, - Ты совсем забыл про меня, не заходишь. Впрочем, я догадываюсь по чьей вине. Но раз ты теперь полностью от этого свободен, то…
- Я не вижу в этом необходимости, - с упрямством повторил Соби.
Ритцу задумчиво склонил голову и, обойдя Бойца, снова сел в свое кресло. Он положил локти на стол и, соединив пальцы рук, опустил на них подбородок.
- Ну, хотя бы на мои звонки ты можешь отвечать? – Соби медленно и нехотя кивнул, - И, будь любезен, в следующий раз, когда у тебя поменяется номер сотового, сообщи мне об этом.
Соби всегда гадал: насколько велика сфера осведомленности этого человека об учениках Школы? Вместо разбитого Сэймэем телефона пришлось купить новый, и молодой человек даже думать не хотел, как Ритцу Минами узнал его новый номер.
- Мне пора, сенсэй. Приятно было вас увидеть, - Соби произнес это ровным голосом, но и он и Ритцу понимали, что это лишь вежливая формальность.
Минами опустил руки на поверхность стола, поправляя сбившуюся стопку бумаг:
- Я буду надеяться, что когда-нибудь ты примешь мое предложение.
Соби не стал выяснять, что именно имел в виду сенсэй и, коротко поклонившись, вышел из кабинета.
Ритцу некоторое время сидел неподвижно, потом откинулся на спинку кресла:
- Я умею ждать, Со-тян.
Рука скользнула под столешницу, пальцы провели по вырезанным когда-то буквам. Ритцу улыбнулся: маленькие секреты делали жизнь куда более забавной.
Забыться, вспоминая прошлое, не удалось: в последний раз проведя по шероховатости букв, Ритцу убрал руку из-под стола и произнес, поправляя и без того идеально сидящие очки:
- Являться без приглашения – это верх неуважения с твоей стороны.
От стены напротив стола отделился темный, неясный силуэт человека – молодого мужчины.
- А если у меня были на то веские причины, сенсэй? – голос непрошенного гостя был тих и чуть отдавал хрипотцой.
- Веские причины? Какие же, позволь узнать?
Парень мягким движением скользнул за кресло директора, наклоняясь к нему, оплетая руками его плечи, прижимаясь щекой к волосам Минами.
- Я скучал… - голос говорившего сбился и он судорожно вздохнул, - Я скучал по тебе, Ритцу.
Ритцу повел плечами и чуть подался вперед, разрывая кольцо рук своего гостя.
- Только и всего? Я до сих пор не вижу необходимости врываться в мой кабинет.
Лишившись возможности прикоснуться к мужчине, молодой человек выпрямился и оперся руками о спинку кресла. Он опустил голову и волна черных волос, в неясном свете кабинета, кажущихся чернильным пятном, скользнула с его плеч на грудь, полностью закрывая лицо. Минами ощутил спиной пристальный и тяжелый взгляд.
- Я не врывался. Я пришел и у меня есть на это все права! – слова прозвучали, как обвинение и Ритцу поморщился.
- О каких правах ты говоришь? Ничто не дает тебе права находиться здесь, если я тебя не приглашал! Тем более таким путем: телепортация запрещена в Школе. Если бы ты еще учился здесь, то я бы тебя отчислил без колебаний!
Послышался тихий смешок, впрочем, наполненный горечью:
- Я больше не учусь здесь и очень давно, Ритцу. Твоими же стараниями…
- Ты хочешь предъявить мне какие-то претензии?
Парень помолчал и тихо вздохнул:
- Нет, - пальцы с силой сжали спинку кресла, - Скажи, ты хоть когда-нибудь, хоть что-нибудь ко мне… чувствовал?
Он произнес эти слова почти моля о положительном ответе, почти унижаясь в своем желании услышать пусть даже ложь.
Ритцу медленно поднялся и развернулся к говорившему:
- Я хочу, чтобы ты немедленно покинул этот кабинет.
Молодой человек вскинул голову и гневно сверкнул глазами из-под длинной челки:
- Хорошо, я уйду. Только ответь хотя бы, что он здесь делал? Что ему тут понадобилось в такое время, черт возьми!
- Если ты сейчас же не уйдешь, я вышвырну тебя отсюда, - голос Минами мог заморозить даже пламя.
Плечи парня опустились, он поднял руку, прикрывая свое лицо.
- Ну, почему он, почему именно он, Ритцу? Я же был предан тебе как собака, я бы все для тебя сделал, так почему же ты выбрал его?! – голос говорившего из-за руки звучал глухо.
А может быть причина была и не в том, что он прикрывает лицо ладонью, а в с трудом сдерживаемых слезах?
- Ты жалок.
Ответ заставил молодого человека вздрогнуть, как будто ему дали пощечину. Рука с лица переместилась на лоб, пальцы зарылись в густые черные волосы челки:
- Я ненавижу тебя, - вышло жалобно.
- Я знаю.
- Я ненавижу тебя, ублюдок! – молодой человек подался вперед, но Ритцу резко вскинул руку и парня отбросило к стене, ощутимо приложив спиной.
Не смотря на это, тот все же нашел в себе силы продолжать хриплым срывающимся голосом, пытаясь восстановить дыхание после удара:
- Я ненавижу тебя, потому что я тебя люблю! Так, как никто тебя не будет любить, слышишь?! Почему ты выбрал не меня, почему?!! Да, чтоб он сдох! Ненавижу… - молодой человек всхлипнул, - Ненавижу вас всех… Я… я докажу тебе, что я достоин, что я лучше!.. И тогда ты…ты…
Он закрыл подрагивающими руками лицо, подавляя судорожные вздохи.
Больше всего на свете, Ритцу не любил истерик. Он считал это проявлением слабости – самым отвратительным, что только можно придумать. Минами не мог испытывать жалости к человеку, который способен был опуститься до такого. Это претило всем его представлениям о достоинстве, контроле и правилах.
Поэтому Минами Ритцу, директор Школы Семи Лун, отвернулся от жалкого, дрожащего существа, которое не решился бы назвать сейчас человеком, и жестко произнес:
- Вон.

Глава 22. Снег.

С темного сумеречного неба срывались снежинки, замысловато кружась и бесшумно опускаясь на ветви деревьев. Белыми маленькими искрами на фоне черноты они медленно падали вниз, в совсем не по-осеннему холодные улицы.
Рицка втянул голову в плечи, прижал к голове кошачьи ушки и поднял воротник курточки, пытаясь защититься от внезапно поднявшегося пронизывающего ветра. Один за другим зажигались фонари, расчерчивая дорогу своим светом, делая весь мир похожим на большую шахматную доску, состоящую из черных и белых пятен.
«Еще квартал и я дома», - Рицка поежился, на этот раз не от холодного ветра: Яёй после школы пригласил его и Юико поиграть в новую компьютерную игру, подаренную старшей сестрой, и мальчик засиделся в гостях, совершенно забыв о времени. Придти домой после шести вечера – это значило нарушить комендантский час. Сейчас на часах было пятнадцать минут седьмого.
«Может, если я тихо прокрадусь к себе, мама не заметит?» - думал мальчик, ускоряя шаг.
Снег усилился: снежинки превратились в причудливой формы хлопья и стали похожими на небольших белых бабочек. Они заполняли собой все пространство, покрывая землю белым пушистым слоем. Рицка протянул руку, пытаясь ухватить летящий снег. Но хлопья, касаясь его пальцев, распадались на снежинки. Мальчик сжал руку в кулачок и прижал к своей груди: почему-то стало так одиноко, захотелось поскорее нырнуть в приятно согревающее тепло дома. А еще ему вспомнился Соби: его бабочки тоже рассыпаются, если до них дотронуться, совсем как снежные. Только вот снежные, если их поймать на ладонь, влажно стекают по коже каплями, так похожими на слезы.
…Осторожно прикрыв за собой входную дверь, Рицка развернулся и чуть было не вскрикнул от испуга: перед ним стояла его мама и вид у нее был сердитый.
- Привет. Извини, я опоздал, - мальчик нервно повел кошачьим хвостиком, незаметно стряхивая начавший таять на шерстке снег.
- Где ты был, Рицка? Разве ты не знаешь, когда надо быть дома? – женщина потянулась к сыну и слегка дернула за краешек черного ушка.
- Знаю, прости, мам, - ответил Рицка, осторожно наклоняя голову так, чтобы кошачье ухо выскользнуло из пальцев матери, - Меня Яёй пригласил поиграть на компьютере. Я увлекся…
- Поиграть на компьютере? – протянула мама, прикладывая указательный палец к губам, словно раздумывая о чем-то, - Ладно, мы потом поговорим об этом. Иди, вымой руки: я уже приготовила ужин.
Мальчик тихо перевел дыхание: кажется, на этот раз повезло. Рицка быстро скинул школьную сумку на пол, снял с себя куртку, разулся и поспешил в ванну, пока мама не решила, что он не ее Рицка.
На кухне Рицке всегда было неуютно под пристальным взглядом матери: как будто сдаешь экзамен. Он старался смотреть только в свою тарелку, но мама расспрашивала его о школе, и было сложно ее игнорировать.
Рицка послушно рассказывал школьные новости, поддевая палочками тушеные овощи с рисом. Он так увлекся этим и расслабился, что машинально отодвинул от себя тарелочку с жареными каштанами. Только по тому, как резко замолчала мама, перестав спрашивать о чем-либо, мальчик понял, что совершил ошибку: «настоящий» Рицка любил жареные каштаны. «Как можно было об этом забыть?!» - с досадой подумал Рицка, осторожно откладывая в сторону палочки: он же уже попадался на подобном.
Мальчик медленно отодвинулся от стола, когда мама стала подниматься со стула.
- Ты не Рицка, - ее взгляд сделался жестким, - Ты опять пришел вместо него! Что тебе от меня надо? Где мой сын, где Рицка?!
В такие моменты лучше было не отвечать: это злило ее еще больше.
«Если мама начнет сердиться, беги», - вспомнились слова Сэймэя, и Рицка, вскочив со стула, бросился из кухни. Он взбежал по лестнице, перескакивая через несколько ступенек сразу, желая только одного: побыстрее оказаться в своей комнате. Сердце бешено колотилось в груди, на кошачьем хвостике шерстка встала дыбом. «Это же моя мама, - с отчаянием думал Рицка, хватаясь за ручку двери и испуганно оборачиваясь на звук приближающихся шагов, - Но я так ее боюсь! Я просто не умею быть настоящим Рицкой! Я не он!»
- Куда ты? Вернись! Вернись сейчас же!
И удача изменила мальчику. Рицка не успел запереться в своей комнате: мать, с силой толкнув дверь, буквально отбросила его в сторону.
Женщина, тяжело дыша, стояла перед сыном, сжимая и разжимая пальцы рук. Вид у Аояги Мисаки был немного растерянный, как будто она и сама не понимала, что здесь делает и что хотела сказать. Ее взгляд скользнул по комнате и остановился на стене, где аккуратно прикрепленные булавками висели распечатанные на принтере фотографии. Как во сне, медленно, женщина подошла к ним. Рассматривая, проводя по шероховатой поверхности бумаги пальцами, она вынимала воткнутые булавки и фотографии с легким шорохом одна за одной падали на пол. Когда на стене остался только один снимок, который Рицка распечатал вчера после парка, Мисаки замерла: на фотографии мальчик был с Соби, который обнимал его за плечи. Глаза женщины потемнели от гнева.
Рицка стоял, боясь пошевелиться или что-то сказать, и чувствовал себя ужасным преступником, повесив свои воспоминания на стену. С каждым падающим на пол снимком, его сердце болезненно сжималось.
- Что это, Рицка? Кто этот человек? – Мисаки развернулась к мальчику.
- Это друг, мама, - тихо пробормотал Рицка, ловя рукой свой хвостик и сжимая его кончик в ладошке.
Женщина снова развернулась к фотографии и провела пальцами по снимку:
- У тебя есть взрослые друзья? У моего Рицки есть друг без ушек?! – пальцы Мисаки сжались, сминая фото, срывая его со стены.
Она даже не заметила, как булавка, все еще прикрепленная к бумаге, поранила ей ладонь:
- Ты опять врешь мне! Всегда врал!!! – закричала Мисаки, отбрасывая в сторону, ставший бесполезным клочок бумаги, оставляя на нем капельки своей крови.
Она грозно посмотрела на мальчика и тот отступил на несколько шагов назад, упираясь спиной в стену.
- Мам, это не только мой друг, но и Сэймэя тоже. Ты можешь у него спросить, когда он вернется. Я не вру, мама! – Рицка понимал, что, оправдываясь, он только подтверждает свою «вину» перед матерью, но ничего поделать не мог.
Рицке хотелось объяснить, дать понять, что он не такой плохой и испорченный, как думает сейчас мама: ведь и Сэймэй знает Соби. А если и Сэймэй знает, то… ничего страшного? Ведь можно, если это знакомый и старшего брата?
- Не называй меня матерью! Ты не мой сын! Мой сын никогда бы не стал фотографироваться со взрослыми мужчинами! – Мисаки подрагивающей рукой отбросила попавшие ей в глаза волосы слишком длинной челки, оставляя чуть выше брови маленькую кровавую черточку.
Она шагнула к Рицке и, вцепившись пальцами в его волосы, стала с силой их дергать, стараясь ударить мальчика головой об стену.
- Мама, не надо! Мама! – Рицка попытался избавиться от рук матери, причинявших ему боль, но она держала его слишком крепко.
- Ты не Рицка! Ты опять вернулся! Ты - чертово отродье, демон! Ты думаешь, я тебя забыла? – кричала Мисаки, одной рукой все еще держа мальчика за волосы, а второй нанося удары по его голове, рукам, когда он поднял их неуклюже защищаясь, - Я тебя помню, помню! Ты забрал моего сына! Ты забрал у меня Рицку и чуть не погубил старшего сына! Ты пришел за ним, да? Я не отдам тебе Сэймэя, слышишь?! Не отдам!!!
Ее пальцы скользнули по лицу мальчика, расцарапав ему щеку. Увидев кровь на руке, Мисаки отшатнулась, выпустив волосы ребенка, и сильно толкнула Рицку. Он, ударившись о стену, не удержался на ногах и упал на пол.
- Мама! Не надо! Что ты говоришь? Я не демон… - из глаз парнишки потекли слезы.
Все это было очень несправедливо: «Ну, почему мама не помнит меня, что же я сделал такого ужасного, что она относится ко мне так?! Почему я все забыл?» - Рицка прижал кошачьи ушки руками к голове, стараясь не расплакаться в голос. Ушибленное о стену плечо неприятно ныло и покалывало, будто в него впивались маленькие иголочки. Он не смел поднять голову, чтобы посмотреть на свою мать, вместо этого крепко зажмуриваясь. Ему было стыдно, что он ведет себя по-детски: ведь только маленькие дети думают, что если закрыть глаза или спрятаться под одеялом, то тебя никто не увидит, потому что и ты тоже никого не увидишь. Стыдно оттого, что он хотел, чтобы мама сейчас просто пропала из его комнаты, чтобы ничего этого не было. А боль в плече – это Рицка просто ударился… сам, оступившись. В это ведь можно было поверить, правда?
- Перестань врать мне! Я больше тебе не верю! Мой Рицка вел себя хорошо: он слушался, он не опаздывал домой! А ты…
Женщина пнула скорчившегося у стены мальчика ногой в живот. Рицка тихонечко заскулил от боли.
- Перестань! Перестань делать вид, что тебе больно! – она еще раз ударила ребенка ногой, - Ты и тогда тоже притворялся! Притворялся, когда пришел за Сэймэем, но тебе не удалось забрать его!
Рицка не понимал, о чем говорила его мама. Удары сыпались на него, погружая в липкую паутину боли и страха. Он плакал, кусая губы, стараясь сжаться в маленький комочек, исчезнуть, чтобы все это прекратилось.
- Мама, - пытался кричать Рицка срывающимся голосом в промежутках между ударами, - мама, не надо!
Брата не было дома, некому за него заступиться, он остался совсем один... Дышать стало трудно, после того, как Мисаки попала ногой по рукам мальчика, прикрывающим голову, разбивая тонкие пальчики в кровь. В темноте зажмуренных глаз, в пляшущих разноцветных искрах Рицка вдруг увидел лицо Соби. Не отдавая отчета в том, что он делает, мальчик ухватился угасающим сознанием за этот образ – образ своего Бойца и изо всех сил закричал про себя: «Соби! Собииии!!!»
…Как только Сэймэй переступил порог дома, стряхивая с куртки снег, его обдало душной волной страха, боли и отчаяния. Эмоциональный фон был настолько силен, что на несколько мгновений перехватило дыхание и заложило уши. Возлюбленный прижал к ушам ладони, морщась как от зубной боли: казалось, что рядом кто-то активировал боевую Систему, но присутствия кого-то постороннего, тем более Бойца, не ощущалось. Звон в ушах постепенно проходил, давая возможность нормально слышать. Сэймэй опустил руки и тряхнул головой. Тут до него донеслись крики матери и глухие звуки ударов.
Единственное кошачье ушко настороженно встало торчком и внутри у Аояги похолодело, закружилось снежинками, сковывая обжигающим льдом, гулко ударилось о ребра сердце: он узнал эту Силу и ощущения обострились, усилились в несколько раз, хлестнув по телу болью, которая была похожа на волны, то усиливаясь, то слабея. В глазах потемнело, Сэймэй качнулся, хватаясь рукой за вешалку, случайно задевая верхнюю одежду брата:
- Рицка!
Словно в ответ донесся приглушенный вскрик мальчика и Сэймэй как был в куртке и ботинках рванулся на второй этаж:
- Рицка!!!
То, что Сэймэй увидел, забежав в комнату, повергло его в шок: Рицка, его маленький Рицка, лежал сжавшись около стены, подтянув коленки к груди, закрывая лицо и голову руками и тихо плакал. Его пальчики были сбиты в кровь, на щеке полосками виднелись царапины с набухшими, наполовину размазанными багровыми капельками. Над мальчиком возвышалась фигура матери, которая с остервенением пинала ребенка ногами.
Она и раньше била Рицку, но не при Сэймэе и дело ограничивалось лишь синяками и ссадинами. Но то, что сейчас видел Аояги, переходило все границы: она избивала его Рицку ногами, она могла убить его! От этой мысли Возлюбленному стало жутко: если не станет братишки, то все остальное тоже исчезнет, потеряет всякий смысл. Никто не знал, что значил для него брат, никто бы не понял то, что испытывал Сэймэй, смотря на черные волосы, трогательные кошачьи ушки и вечно выдающий эмоции своего хозяина хвостик.
Мальчик на секунду приоткрыл глаза, скользнув взглядом по Сэймэю, не замечая или не узнавая его, и снова зажмурился. Аояги захотелось закричать от ужаса: после событий двухлетней давности, он опасался, что брат может забыть и его, что произойдет какая-то мелочь, какое-то событие, которое вытрет Сэймэя из памяти Рицки.
На руке заныло Имя, впервые каждой буквой, словно разъедая кожу до кости.
Из оцепенения Сэймэя вывел крик матери:
- Я ненавижу тебя! Из-за тебя исчез мой Рицка! Как ты мог подумать, что я забыла тебе то, что ты сделал с моим сыном?!
Она занесла ногу для очередного удара, но Сэймэй уже был рядом, отталкивая ее от мальчика, который, чуть слышно всхлипывая, был в полуобморочном состоянии от боли.
Сэймэй яростно сжал одежду на плече матери и рванул, разворачивая женщину лицом к себе. Взгляд Мисаки столкнулся с его глазами и Сэймэй стиснул зубы, чтобы удержаться от того желания, что начинало разгораться у него внутри, затмевая все остальные чувства, заставляя стыть вены. По подушечкам пальцев пробежал слабый ток, почти такой, какой возникал при поединках, когда Возлюбленный отдавал приказы своему Бойцу. Но сейчас был не поединок, сейчас он держал за плечо свою мать, которую хотел просто уничтожить. Не важно, что это мама, не важно, что его потом могли бы посадить: «Она ударила Рицку ногой, она хотела его отобрать у меня навсегда», - и это оправдывало все, любые действия.
- Сэймэй, отпусти меня! - женщина попыталась оттолкнуть сдерживающие ее руки сына, - Мы должны с ним покончить! Я не могу его больше видеть, Сэймэй! Он… пусть он умрет!
Эти слова заставили Сэймэя судорожно вздохнуть, чуть ли не разжать пальцы, но, услышав в ответ на них протяжный всхлип братишки, внутри у Возлюбленного словно что-то оборвалось:
- Он умрет? – Сэймэй слегка опустил голову и его голос стал тихим шепотом, - Нет, мама, это ты умрешь.
Он страшно улыбнулся, смотря на Мисаки исподлобья:
- Я не позволю тебе больше мучить моего брата, – Сэймэй обхватил горло матери руками и встряхнул ее, притягивая практически вплотную к себе, - Ты больше не причинишь ему вреда… мама.
- Он – демон! Он забрал моего сына, он чуть не забрал тебя! Я помню! Я все помню!!! Два года назад, тут, в этой комнате, он…
- Заткнись! – закричал Сэймэй, сильнее сжимая пальцы на горле матери.
Она ухватилась за его руки, царапаясь и хрипя, не в силах произнести больше ни слова.
- Заткнись! Не смей говорить об этом! Ты ничего не понимаешь. Не смей!
Рицка не сразу понял, что его больше не бьют: он осторожно пошевелился, постепенно приходя в себя. Сильно кружилась голова и живот сводило от боли, тело отказывалось слушаться. Мальчик провел ладошкой по своей щеке и с оцепенением увидел на влажной коже кровавые разводы. Рицка закусил губу и его чуть не стошнило. Всхлипнув, он поднял голову, стараясь сосредоточиться на том, что сейчас происходило в комнате: сквозь мутное марево дурноты он увидел брата, как тот…
- Нет! Сэймэй, не надо! Мама!!! – Рицке казалось, что он громко кричит, на самом же деле его голос был не громче шепота.
С трудом, цепляясь за стену, мальчик поднялся на ноги и потянулся к брату, буквально повисая у него на руке, ухватившись за рукав куртки.
- Сэймэй… Сэймэй… не надо… - боль и слезы мешали ему говорить, но Рицка со стоическим упорством пытался оттащить Сэймэя от матери.
Сэймэй что-то кричал маме, что-то злое и страшное, однако мальчик чувствовал себя настолько плохо, что слова брата никак не могли обрести смысла в его голове. Они дробились, рассыпались с легким звоном, переходя в мерное завывание. На какую-то долю секунды Рицке показалось, что он сходит с ума: перед глазами замелькали снежные хлопья, свет фонарей больно ударил по глазам, заставляя зажмуриться, и холодный ветер обжег мокрое от слез лицо. Мальчик понял, что еще немного и он упадет в обморок, просто погрузится в какой-то кошмар, в снег, в темноту, где уже не сможет ничем помочь своей маме. «Она ведь не виновата. Это все я… я, это опять я!» - мальчик с силой мотнул головой, сбрасывая с себя наваждение: он не мог сейчас себе позволить отключиться.
Рицка попытался отцепить руку Сэймэя, удерживающую горло мамы, разжать крепко сведенные пальцы, но брат, словно не видя ничего вокруг, находясь где-то в глубине своей ярости, с силой оттолкнул мальчика.
Рицка, не удержавшись на ногах, упал, и снова попытался подняться, цепляясь за одежду Сэймэя, карабкаясь по нему, скуля от собственного бессилия, но Возлюбленный опять его оттолкнул. И Рицку покинули последние силы: с братом ему самому было не справиться и, упав, мальчик уже не смог подняться. Отчаяние сжало его сердце, лишило последней гордости, заставив разрыдаться.
Чувство слабости и никчемности было настолько велико, что мальчик, уткнувшись лбом в свои израненные руки, простонал:
- Соби!!! Ну, помоги же мне, Собиии!!!
…Когда Соби вышел от Ритцу-сенсэя, на улице шел снег. Тротуары уже покрылись слоем хрустящих снежинок и ветер закручивал их в маленькие смерчи. Соби поплотнее запахнул полы плаща, поправил меховой воротник и достал из кармана сигареты. Только вот, посмотрев в темное, снежное небо, он положил пачку обратно: курить почему-то совсем не хотелось. Да и на душе было отчего-то тревожно. Впрочем, беспокойство можно было списать на разговор с бывшим учителем: такие беседы всегда заставляли нервничать, даже если Соби и не позволял себе в этом признаваться. Он был благодарен Ритцу за все, что тот для него сделал, как для Бойца, но были и иные вещи, которые даже при всем своем желании, Соби не мог выкинуть из головы. Это обжигало, ранило даже спустя несколько лет: Минами Ритцу был не из тех людей, которые считаются с нежеланием других выполнять его прихоти.
Молодой человек, не спеша, побрел к автобусной остановке. Ветер бросил ему в лицо очередную порцию снега и Соби поднял руку, чтобы стряхнуть снежинки с волос, как вдруг услышал слабый голосок:
- Соби!
Он оглянулся: ему показалось, что голос прозвучал где-то близко. Чувство тревоги усилилось до такой степени, что стало ощутимо физически.
- Собиии!!!
Соби в смятении оглядывался по сторонам: подобное не могло ему послышаться. Голос был похож на голос Рицки, но он звучал так неясно и глухо, что трудно было разобрать. Молодой человек не видел мальчика сегодня, из-за того, что он задержался сначала в университете, а потом надо было ехать к бывшему учителю. «Если б у Рицки был сотовый!» - Соби ускорил шаг: может, мальчику нужна его помощь? Он не был уверен, что это брат Сэймэя: Рицка еще не умел звать своего Бойца, хотя… может это у него получается так же неосознанно, как и инициация их Пары? В любом случае, Соби должен был это проверить.
Видимо из-за снега, автобус задерживался, и Боец то и дело нетерпеливо посматривал на часы: было уже начало восьмого.
И тут Соби совершенно отчетливо услышал Рицку, так, как будто бы мальчик стоял рядом:
- Соби!!! Ну, помоги же мне, Собиии!!! – волна боли ударила в грудь Бойца, натягивая нить Связи, делая ее видимой даже без дополнительных усилий.
Больше не колеблясь и, решая не ждать автобус, Боец прикрыл на мгновение глаза и представил себе образ мальчика, затем, чтобы через секунду оказаться уже в комнате Рицки.
Быстро оценив обстановку, Соби бросился к Сэймэю, оттаскивая его от Мисаки и, все же, оглядываясь, ища глазами Рицку. Мальчик сжался около стены.
- Рицка! – Соби с усилием разжал пальцы на одной из рук Сэймэя.
Тот, как полубезумный пытался оттолкнуть Бойца, выворачиваясь, снова хватаясь за мать:
- Я больше не позволю! Никому не позволю, слышишь?!
Рицка, подняв голову, посмотрел на Соби заплаканными глазами:
- Мама… Соби, пусть он не убивает маму! – мальчик всхлипнул, - Она не виновата, она не хотела… Соби…
- Я понял, Рицка, - «Черт возьми, Сэймэй, что же ты делаешь?!»
Соби с трудом, наконец-то удалось оттащить Сэймэя от женщины. Для этого ему даже пришлось ударить Возлюбленного по лицу. Применить что-либо другое против своей бывшей Жертвы, Соби бы никогда себе не позволил, не имея прямого приказа Рицки. Сэймэй не оставлял ему другого выбора, как просто ударить.
Это привело Возлюбленного в чувство и он, держась за скулу, удивленно уставился на Бойца, которому безумно захотелось извиниться за причиненную боль, понести любое наказание, только бы не видеть этого осуждающе-удивленного взгляда:
- Соби? Что ты здесь делаешь?!
Молодой человек не смог ему ответить и отвел глаза, предпочтя развернуться к осевшей на пол женщине, присесть около нее. «Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем, я не хочу тебе отвечать, Сэймэй. Иначе мне придется сказать, что меня позвал твой брат. Это нормально, ты и сам догадаешься, но я не хочу, чтобы ты спрашивал. Ну, пожалуйста, помолчи!» - Соби провел пальцами по лбу Мисаки. Хриплое дыхание матери Рицки стало выравниваться, посиневшие губы постепенно приобретали естественный цвет.
- Соби, - Рицка пытался подняться или хотя бы дотянуться до Бойца, - она умерла?! Моя мама!..
Соби взял Мисаки на руки и поднялся. Сэймэй, как завороженный, все еще держась рукой за скулу, смотрел на него.
- Нет, Рицка, она спит. Куда мне ее отнести? – он старался говорить ровным голосом, не выдавая всех чувств, что кипели сейчас в нем, пытаясь игнорировать взгляд Сэймэя.
Быть Бойцом иногда невыносимо сложно, особенно бывшим Бойцом, когда на тебя смотрит бывшая Жертва.
- На первом этаже ее спальня. В конце коридора…
- Я понял. Я сейчас вернусь, Рицка. Не двигайся, все уже хорошо, - он слабо улыбнулся мальчику и тот благодарно кивнул.
Сэймэй проводил Соби взглядом, потом развернулся к Рицке и через секунду был уже рядом со своим братом, стоя перед ним на коленях, обнимая за плечи и прижимая мальчика к себе, гладя его по спине и волосам:
- Рицка… Рицка, прости. Прости меня! Прости, прости, пожалуйста, – хотелось говорить, извиняться, даже унизиться до просьбы, только бы братишка не сердился, что Сэймэй не сдержался, только бы понял, что все это ради него одного, все для него.
Рицка устало уткнулся лбом в плечо Сэймэя, испытывая такое облегчение, что, казалось, еще чуть-чуть и он лишится чувств:
- За что? – спросил он тихо, гладя ладошкой по куртке брата, - Ты же хотел меня защитить, только не надо было… маму… так…
- Извини, Рицка. Я за тебя испугался. Я испугался, что я тебя потеряю! – Сэймэй немного отстранил от себя мальчика, взял в ладони его лицо, - Рицка, ты самое важное, что есть в моей жизни. Я никогда бы не смог…
Его руки дрожали и даже голос срывался, что совсем не было похоже на обычно спокойного Сэймэя. Рицка чувствовал эту дрожь, она отдавалась в его теле и странно грела, вызывая смутные ощущения.
А Возлюбленному казалось, что это его избили, что это ему причинили боль. Он нежно стал целовать брата: щеки, лоб, глаза, брови. Хотелось чувствовать каждую клеточку этого маленького, хрупкого тела. Он судорожно, осторожно, прикасался пальцами к шее, ушкам, волосам, боялся оторваться, опасаясь, что мальчик тут же исчезнет, стоит только Сэймэю выпустить его из рук.
Аояги снова сжал лицо Рицки в ладонях, лихорадочно целуя каждый сантиметр кожи.
- Сэймэй, ну, что ты? – слабо пытался сопротивляться Рицка, - Сейчас же все хорошо…
- Она могла тебя убить, она могла отнять тебя у меня, Рицка! – в голосе послышалось отчаяние и пальцы Сэймэя сжались, причиняя боль.
Рицка осторожно коснулся плеча брата:
- Но я жив, Сэймэй. Мама не виновата, что она такая. Я ее разозлил. Если бы я только помнил, что случилось, если бы я смог вернуть настоящего Рицку!..
Сэймэй с силой прижал мальчика к себе, рука зарылась в волосы на его затылке:
- Нет, нет, нет, Рицка! Ты и есть настоящий, все остальное уже в прошлом. Ты не должен думать об этом, не должен… - отчего-то шепотом, быстро заговорил Сэймэй, словно боялся, что Рицка не согласится с ним.
- Сэймэй…
- Прости, Рицка, я… не хочу, чтобы ты вспоминал.
Мальчик замер в руках брата:
- Сэймэй, скажи мне, ты… знаешь, что случилось тогда? Знаешь? – к горлу подступил комок.
Слова мамы и слова Сэймэя – может ли быть, что от него что-то скрывают? Все, кроме него, помнят, что произошло два года назад, но это настолько отвратительно, что… что его обманывают?!
В этот момент в комнату вошел Соби:
- Рицка, - начал было он, но осекся увидев на полу двух братьев, которые обнимали друг друга.
Возлюбленный повернул голову к Соби, его глаза подозрительно блестели, как будто в них стояли слезы. Он внимательно посмотрел на Бойца:
- Что ты здесь делаешь? Ты мне так и не ответил. Это теперь привычка, заставлять меня повторять все по несколько раз? – несмотря на все произошедшее, Сэймэй не менялся.
Соби вздохнул: выбора не оставалось и зря он надеялся, что этот вопрос ему не зададут позже.
- Меня позвал, Рицка.
- Ты лжешь! Он не умеет! Он не мог!
- Но это правда, - Соби горько улыбнулся, - Он моя Жертва и он позвал меня.
- Сэймэй, я… - прошептал мальчик, но брат еще крепче прижал его к себе, так, словно боялся, что Соби отберет своими словами у него брата.
- Уходи, - голос прозвучал тихо и хрипло, - Я сам в состоянии защитить Рицку. Ты нам не нужен.
Соби с грустью посмотрел на Возлюбленного: «Тогда зачем ты меня отдал ему, Сэймэй?» - этот вопрос почти сорвался с губ, но произнес Боец совсем другое:
- Как прикажет, Рицка, - внутри у него что-то дрогнуло: двойственность ситуации причиняла почти боль.
Соби подошел и присел около мальчика, игнорируя злой взгляд Возлюбленного. Рука сама поднялась и погладила Рицку по голове, ероша мягкие черные волосы. Затем пальцы скользнули по щеке ребенка, совсем рядом с глубокими ссадинами, осторожно стирая капельки крови. «Что бы ни говорил Сэймэй, даже оставаясь моим хозяином, Рицку уже никто у меня не отнимет, - Соби улыбнулся в ответ на растерянный взгляд мальчика, - Узы, которые сильнее, чем что-либо, не могут появиться при помощи насилия и боли, не могут возникнуть вместе с Именем под лезвием ножа. Теперь я это понимаю: нельзя заменить действительность искусственно созданной иллюзией. Ничто не сравниться с тем чувством, когда тебя зовет человек, который в тебе нуждается».
Рицка не знал, что ему делать. Сэймэй был в последнее время очень странный и пугал его, даже несмотря на то, что сейчас он защитил его от матери. Только чуть не убив ее при этом… Мальчик после того вечера, когда Сэймэй напился, стал немного опасаться брата.
И Рицка же сам позвал Соби: с ним было спокойно, хорошо. Может, он выдумывал, но даже тело, после того как его избила мама, начинало болеть меньше, стоило Бойцу приблизиться к нему. Это были странные ощущения.
Но Сэймэй сейчас так держался за Рицку, так смотрел в глаза, словно это его обидели и избили. И мальчик понял, что ему предстоит нелегкий выбор: если остаться сейчас с Соби, то брат наверняка уйдет и в том состоянии, в котором он сейчас, это неизвестно чем закончится. Сэймэй мог пойти к маме. От этой мысли по спине мальчика пробежал холодок. Но если Рицка останется с Сэймэем, тогда должен будет уйти Соби, а ведь мальчик его сам позвал. Получалось нечестно.
Сэймэй уткнулся в шею Рицки лбом, зарываясь пальцами в волосы на затылке мальчика, и тот тяжело вздохнул:
- Соби, прости… мне лучше сейчас побыть с братом. Давай завтра, после школы... Ты ведь сможешь встретить меня?
Соби чуть вздрогнул: иного ответа от своей маленькой Жертвы он и не ожидал. Бесконечно честное и доброе существо, на которое невозможно было сердиться потому, что он, не отталкивая и не прогоняя, просил о понимании. Это было сильнее любого приказа и Соби с радостью подчинился:
- Да, конечно, Рицка. Я тебя встречу. Не беспокойся.
Боец встал и вышел из комнаты, тихонько прикрывая за собой дверь.
Рицка до последнего момента смотрел на Соби благодарными глазами, пока дверь не разделила их. Потом он повернулся к Сэймэю и потерся носом о его щеку:
- Ты же мой брат…
Соби вышел на улицу. Все еще шел снег. Было так странно, что сегодня, впервые после того, как Сэймэй его отдал Рицке, смотреть на Возлюбленного было не так больно. Словно тот Зов, который услышал Соби, окончательно изменил положение вещей, примиряя, делая неизбежной ту реальность, в которой оказался сейчас Боец. И Соби осознал, что он сделал свой выбор только сейчас, отпуская себя, отпуская Сэймэя. Все еще любя, но уже не так болезненно как раньше.
Теперь появилось существо, ради которого можно было просто дышать и жить, ощущая себя безмерно важным. Сэймэй лишил его воздуха, заставил задыхаться, буквально умирать из-за холодного равнодушия и ненужности. Понимал ли Возлюбленный, чем являлась их Связь для Соби? Она была не средством для достижения побед в поединках, не способом создания идеальной боевой Пары – Боец и Жертва были двумя гранями единой судьбы. Если все можно было так легко разрушить, то было ли это на самом деле настоящим?
Соби улыбнулся, подставляя лицо под осторожные касания бесчисленных снежинок: ему внезапно стало казаться, что весь мир наполнился слабым мерцанием маленьких ледяных солнц.


(продолжение в комментариях)

запись создана: 02.07.2008 в 17:25