Возле твоего нового дома есть качели, такие высокие, железные, скрипучие. На них можно раскачаться очень сильно и взлететь высоко над землёй, так высоко, что не будет видно детской площадки, а только макушки деревьев, серую кирпичную стену твоего нового дома и окно.
Я часто прихожу качаться на этих качелях после школы, если удаётся улизнуть незаметно от вездесущих Юико и Яёя. Мне нравится, как скрипят несмазанные металлические перекладины, то высоко, как бы жалуясь, то низко, словно угрожая. Разбегаюсь и взлетаю вверх. Сегодня в твоём окне горит свет. Седьмой этаж. Угловая квартира. Интересно, она похожа на твою старую? Ты сегодня вернулся раньше, а я пропустил. Крепче сжимаю цепи, железные, холодные до боли.
Постепенно останавливаюсь. Каждый день говорю себе, что это последний раз. Последний раз я качаюсь на этих качелях и смотрю на то, как ты возвращаешься с работы, как идёшь в магазин. У тебя есть друзья. Двое. Парень и девушка. Они, по всей видимости, пара, потому что часто ходят за руку. Я рад, что ты не один. Я тоже не один. У меня есть боец.
Спрыгиваю на землю, бросаю последний взгляд на желтый квадрат окна на серой стене. Люблю. Опять обещаю себе не возвращаться, но так же знаю, что завтра, как только закончатся уроки, я буду слушать, как качели жалуются на мирскую несправедливость.

Семей много раз объяснял, зачем отпустил тебя. Но я ему не верю. Каждый раз не верю. Кажется, говорят, скажи что-то сто раз и непременно поверишь в сказанное. Возможно, это так, но только не когда дело касается тебя. Семей хотел вывести нас из игры. Одним жестом обоих сразу.
Теперь ты обычный человек, ничего не знающий о системе, а я ученик академии Семи Лун. И у меня есть боец. Мы делаем успехи, но ещё слишком неопытны, чтобы сражаться серьёзно.
- Рицка, задержись на минутку, я хочу с тобой поговорить.
Семей сегодня на редкость ласковый, значит, ему что-то от меня нужно. Он никогда и ничего не делает просто так.
Я останавливаюсь, присаживаюсь на край стола и смотрю в окно. После того, как он нас разлучил, я с трудом держу себя в руках. Семей ритмично постукивает кончиками пальцев по столу, смотрит на меня в упор, я чувствую его взгляд.
- Рицка, ты опять ходил к дому Агацумы?
- Это тебя не касается.
- Рицка, я уже говорил тебе, что если Соби увидит кого-то из своей прошлой жизни, то он может сойти с ума.
Я поворачиваюсь и в упор смотрю на Семея. Глаза в глаза. У нас одна кровь, братик.
- Ты хочешь, чтобы это было так. Я тебе не верю. Я тебе больше никогда не поверю.
Семей встаёт из-за стола, обходит его, скользя пальцами по поверхности, подходит вплотную.
- Мне нет никакого дела до этого Агацумы, я волнуюсь за тебя. Тебя же первого это расстроит.
Голос Семея тихий, ласковый. Как же трудно сдерживаться, чтобы его не оттолкнуть.
- Да что ты вообще знаешь о чувствах? – шепчу я, крепче стискивая свои предплечья. – Ты, который думает только о себе, что тебе до меня? Я же просто твоя пешка, как Соби, как Нисей, как… да как все вокруг!
Семей улыбается, снисходительно, приторно-нежно, пытается потрепать меня по голове.
- Не трогай меня! – срываюсь я, отскакиваю в сторону. – Лиши и меня памяти! Второй раз и радуйся, сколько влезет! Надеюсь, хоть это заставит тебя успокоиться.
- Рицка, тебе ещё так много нужно узнать о жизни. Учись прилежно, когда хоть чему-нибудь научишься, мы поговорим с тобой серьёзно.
Семей выходит из кухни. Входная дверь хлопает, закрываясь.
Стакан с водой летит в стену. Разбивается вдребезги. Отлетевший осколок больно жалит щёку. На губах солёный тошный вкус. Чувствую себя намного лучше.

Сегодня к тебе пришли друзья. Твой новый день рождения. У тебя всё изменилось, только для меня это не имеет никакого значения. Я знаю, что ты это ты. Красивый, надёжный, чуткий. Ты говорил, что любишь меня…
Взмываю вверх. Ветер размазывает слёзы по лицу, щекотно и холодно, а я улыбаюсь. Какой же я глупый, есть ли на этом свете кто-то глупее меня? Вряд ли. Я не верю брату, но боюсь подойти к тебе. А вдруг…
Семей вернул свою игрушку в магазин. А я хожу смотреть на витрину, ни прикоснуться, ни позвать. Можно только смотреть. Я всегда чуть-чуть опаздываю. На все праздники своей жизни.

Сегодня я не смог сдержаться. В академии нас учили искусству гипноза. И я применил его на консьерже в твоём доме. Если бы об этом узнали в академии, то меня тут же бы исключили. Но на то я и брат своего брата, чтобы уметь скрываться.
Я впервые вошёл в твою новую квартиру. Первое впечатление было ошеломляющим. Она такая же, как та, прошлая. Обитые рейками стены, просторно, светло, открытый балкон. Около окна, того самого окна, на которое я всегда смотрю, стоит покрытый тканью мольберт. Ты рисуешь. Я громко и облегчённо выдохнул – очень боялся, что ты забыл и это. А это так важно.
Я прошёлся по комнате несколько раз, полистал лежавшие на столе журналы, заглянул в шкаф, подошёл к окну. Там, внизу, стояли одинокие нелепые качели. Вся детская площадка была аккуратной: сделанные из тёплого дерева лавочки, песочница, горка. Среди всего этого уюта качели казались пугающим уродом, забытым здесь после второй мировой войны. Но я бы ни на что не променял их, они со мной разговаривают о тебе, всегда утешают и всё знают. Я бы очень огорчился, если бы их убрали отсюда. Но я знаю, что это случится. Рано или поздно. Они тоже чуть-чуть опаздывают, так же как и я.
Последнее, что мне осталось сделать, это посмотреть, что ты рисуешь. Приподняв ткань, я заглянул в твой новый мир. Ты рисовал своих друзей. Эффектная композиция, плавность форм, нежность красок. В этом тебе нет равных. Я смотрел на их улыбающиеся лица и завидовал. Я тоже хотел бы улыбаться тебе.
На подставке для кистей лежит билет. Билет на завтрашний вечерний поезд. В одну сторону. В Саппоро. Ты решил уехать.

Сегодня я не слышал, что говорили мне качели. Я думал. Я думал о том, как мне остановить тебя, о том, чем мне остановить тебя. Но ничего не приходило на ум. Я бы мог поговорить с твоими друзьями, но, скорее всего они сочли бы меня невменяемым или просто не поверили бы. Я думал, думал.
Потом ты прошёл мимо, в руках держал большую дорожную сумку. Ты скользнул по мне рассеянным взглядом и ускорил шаг. Может, ты подумал о том, что за странный мальчишка сидит тут каждый день, может, ты подумал, что эти качели совсем не вписываются в атмосферу детской площадки, может… Скорее всего, ты ничего не подумал ни обо мне, ни о качелях. У тебя много дел, ты спешишь. Ты никогда не опаздываешь.

- Семей, он завтра уезжает, - начинаю с порога, как только захожу в дом. Собираться с мыслями нет ни сил, ни желания. – Я хочу, чтобы ты что-нибудь сделал!
Семей оборачивается, смотрит на меня удивлённо и пожимает плечами.
- Рицка, я уже говорил, что я ничего не могу сделать.
- Можешь! – уже срываюсь на крик. Слишком быстро, но иначе заплачу, я себя знаю. – Это твоё заклинание, тебе и отменять его!
Семей молча изучает моё лицо. Очевидно, он находит его забавным.
- Рицка, это заклинание не имеет обратной силы. Соби больше не в системе. Его туда не вернуть никогда.
- Да плевать мне на систему! Я хочу… я хочу, чтобы он меня вспомнил.
- Рицка, у тебя уже есть боец, - медленно объясняет Семей. Никогда. Никогда он меня не слушает. – Он хороший мальчик, любит тебя всем сердцем. Вы были бы отличной парой, если бы ты посмотрел на него внимательнее.
Я больше не могу сдерживаться. Прислоняюсь спиной к стене, съезжаю вниз, кофта задирается, кожи касается холодная шершавая поверхность – противно. Обхватываю голову руками. Не смотри на меня, Семей. Ненавижу тебя. Всей душой ненавижу.
- Ну пожалуйста, Семей, - шепчу тихо-тихо, но я знаю, что он меня слышит. Это слишком важно для нас обоих. – Прошу, помоги. Семей, ты же самый сильный из Семи Лун, прошу…
Он опускается передо мной на колени, обнимает, гладит по голове. Брат, любимый брат рядом, поможет, непременно поможет, как в детстве. Почему всё стало так сложно? Мы же понимали друг друга, как никто и никогда.
- Рицка, глупенький мой Рицка, не плачь, - шепчет ласково, прижимает к себе. – Я же тебя спасти хочу, Рицка. Всё это ради тебя…
- Семей, верни, прошу, верни…
- Глупый, глупый Рицка, так ничему и не научился.

Я бегу по вокзалу, ноги разъезжаются на начищенных плитках. До отхода поезда осталось двадцать минут. Я успею посмотреть на тебя последний раз, пусть издалека, пусть как вор.
На вокзале многолюдно, шумно, все суетятся, ходят непредсказуемо, кого куда понесёт. Какая-то полнотелая женщина сильно стукнула меня по голени сумкой, я едва удержался на ногах. Поезд отходит с пятой платформы. Что сказала девушка в громкоговорителе? Я на автопилоте пролетел ещё шагов пять, а потом только осознал…
«Поезд, следующий до Саппоро, отправляется с седьмой платформы. Провожающих просим покинуть вагоны».
Никогда в жизни я не бегал так быстро. Ничего не вижу перед собой, только передвигаю ноги, я весь движение. Неужели… ну пожалуйста… только бы успеть…
Вверх по эскалатору, вниз по лестнице, ещё раз вниз, быстрее, быстрее. Дышать, дышать… вдох-выдох, вдох-выдох… подожди…
Я вылетаю на седьмую платформу, обречённо пустую седьмую платформу. Где-то вдали виден хвост уезжающего поезда. Чуть-чуть… я опять чуть-чуть опоздал…
Картинка перед глазами плывёт. Провода гудят, в голове гудит, мир гудит… я не могу дышать, я забыл, как это делать. Смешно… чуть-чуть опоздал… Сайонара, Соби, позже я посмеюсь над собой.
Внезапно становится темно. Кто-то касается ладонями моего лица, закрывает глаза, я вздрагиваю.
- Угадай, кто?
- Соби?...