Название: Твой смех и тихое: «Daisuki»…
Автор: НБ-Эль
Бета: dymavenok
Категории: Romance
Персонажи и пейринги: Соби/Рицка
Рейтинг: PG-13
Статус: Закончен
От автора: все, что здесь написано практически полностью учитывает развития аниме, а главное двух потрясающе красивых фанфиков: «Я тебя научу» и «Прикосновения».
Часть 1


Сижу, обняв тебя покрепче,
В душе царят покой и май.
За неизбежность нашей встречи
Прости меня... Gomen nasai...


читать дальшеРИЦКА
Лето потихоньку вступало в свои права. Теплый ветер играл с занавеской, проникая сквозь приоткрытую балконную дверь. Мне было видно, как Соби сделал очередную затяжку. Все как всегда… Он пришел с работы, накрыл на стол, рассказал о последнем проекте. Я помог разогреть ужин и поделился последними новостями о предстоящих выпускных экзаменах, начинающихся через две недели.
Я не сказал ему, что опять плохо спал. На самом деле, я почти не спал уже полгода. Господи! Целых три года меня не мучила бессонница… С того самого момента, как появилось наше имя. И вот опять… Я не понимал, зачем он так со мной поступает? Точнее не со мной, с нами. Ведь я точно знал, я чувствовал, что и ему было плохо. Нет, ему даже было хуже, чем мне. Я точно знал, когда все это началось, но до сих пор не мог понять почему.
На мое шестнадцатилетние он подарил мне комнату…
Тогда в декабре он встретил меня после школы и объявил об ожидающем меня грандиозном подарке – мы переезжали в новую квартиру. Как он тогда сказал: «Немного побольше прежней, посередине между моей работой и твоей школой, в очень хорошем районе». Только почему-то его глаза не улыбались, противореча улыбке и бодрому тону. Но тогда я не обратил на это никакого внимания.
Квартира оказалась очень уютной. У меня сразу сложилось впечатление, что мы всю жизнь прожили именно в этом месте. Я медленно обходил помещения одно за другим и только на кухне, наконец, понял, откуда у меня взялось это ощущение: Соби умудрился подобрать точно такие же цветовую гамму и мебель, какие были в нашем старом доме.
Когда мы подошли к последней еще не осмотренной комнате, Соби остановил меня, посмотрел очень внимательно, нежно коснулся моей щеки кончиками пальцев и сказал: «С днем рождения, это теперь твоя комната». В его взгляде на секунду промелькнула боль, и он толкнул дверь.
Я увидел достаточно просторное помещение. На одной из стен был нарисован вихрь из бабочек самых различных форм и окрасок, цветов и осенних желтых листьев. Нарисованное казалось живым, сомнений не было – так волшебно мог нарисовать только Соби… мне показалось, что конец мысли прозвучал его голосом: «И только для тебя». У противоположной стены стояла кровать. Лучше всего рисунок был виден, если сесть, прислонившись к ее изголовью. Недалеко от окна стоял компьютерный стол с… О-о-о!!! последней модификацией компа! Я обернулся и увидел, что Соби смотрит на меня как родитель, только что подаривший ребенку желанный подарок. Я привычным движением бросился обнимать его. За эти годы я стал всего на полголовы ниже, чем он. Теперь было удобно утыкаться носом и губами ему в шею. Я потянулся за поцелуем. Опять в его взгляде мне почудилась боль, но додумать я не успел… Его губы уже уносили меня в вихре… бабочек… цветов… и осенних листьев…
Потом он сказал, что заниматься переездом в день рождения неправильно, и мы займемся этим завтра, когда все будут свободны, а сегодня последний раз поужинаем и переночуем в старом доме. И завтра же мы решили отметить сразу мой день рождения и новоселье. Соби сказал, что уже пригласил и предупредил наших друзей. Почти все обещали прийти утром, чтобы помочь нам с переездом, и только Хитоми, которой нелегко давался последний месяц беременности, должна была появиться сразу в новой квартире.
Если бы я тогда знал… что это была последняя ночь, когда он обнимал меня, щекотал мои ушки, и мы делили одно одеяло. Утром он проснулся раньше и, как всегда бывало по выходным, не вставал без меня. Соби так задумался, что пропустил момент, когда я приоткрыл глаза и сквозь ресницы стал любоваться им. Он хмуро свел брови, тяжело выдохнул и посмотрел на меня, как будто прощаясь. Видимо от его взгляда я вздрогнул, и он тут же изменил выражения лица на столь беззаботно веселое, что я стал сомневаться в увиденном только что. Соби весело пожелал мне доброго утра, обозвал соней и погрозил, что если мы срочно не встанем, то переезд затянется до ночи, и мы не успеем ничего отпраздновать.
Когда мы закрыли дверь за последним гостем, он замер и произнес как приговор, что теперь я могу обживать свой подарок, а он устал и, пожалуй, пойдет спать. Потом развернулся и, дойдя до своей комнаты неестественно прямой походкой, скрылся за дверью. Тогда я осознал весь обрушившийся на меня ужас – у меня была своя, СВОЯ, а не наша комната. И в ней не было Соби. Тишина, в которой я очутился, звенела. Это выражение всегда казалась мне лишь образным оборотом речи, но с этой минуты я точно знал, что звон самый настоящий, и его причина – сжимающееся от боли сердце и стук в висках.
Сколько я простоял так, не двигаясь, я не знаю до сих пор. Я не помню, как добрался до своей новой кровати, прислонил подушку к спинке и уставился на противоположную стену. Лучше было бы не смотреть. Бабочки… В правом верхнем углу была бабочка цвета индиго, совсем такая как в кабинке Чертова колеса. В тот день Соби сказал, что я его поймал. Поймал? До этого момента я был в этом уверен. Особенно после… как же давно это было… тренировочных упражнений по предмету «Теория и практика Связи». Я до сих пор помню тот восторг – один на двоих – от мысленно и вслух сказанной фразы: «Связь установлена. Ты – мой». Эти три года я чувствовал все оттенки его настроения. Последний месяц я так упорно готовился к сдаче экзаменов, а Соби, казалось, был весь в их новом дизайнерском проекте. Неужели он научился закрываться от меня? Или я потерял Связь? Нет-нет-нет! По лицу текли слезы. Я в отчаянье быстро закатал левый рукав водолазки (я сменил почти большую часть свитеров и футболок на водолазки – как у Соби), и увидел, как иероглифы слабо проступали на коже. Я облегченно выдохнул, но через мгновение ужас вернулся снова. Имя Сеймея исчезло с кожи Соби только через год. Может быть, и мое имя тоже уже стирается? Кем? Почему? Я не мог себя остановить: обводил знаки на своей руке подушечками пальцев, и представлял, что делаю это с рукой Соби. Из соседней комнаты донесся стон. Я вскочил и бросился к двери. О том, что нужно было постучать, я даже не подумал. В комнате было темно. Приглядевшись, я увидел, что Соби сидел у балконной двери и курил. Он поднял на меня глаза и совершенно спокойным голосом спросил, что случилось. Я нес какую-то чушь про куда-то задевавшуюся коробку с конспектами по математике. Он кивнул, поднялся, прошел мимо меня на кухню и снял коробку с холодильника, сказав, что специально отставил ее от других, чтобы та не потерялась. Соби еще раз пожелал мне спокойной ночи и ушел. Я держал коробку и не знал, что делать дальше. Вернувшись в свою комнату, я кинул ее на кровать, а сам снова прислонился к подушке и стал смотреть на бабочку цвета индиго…
Снов в ту ночь я не видел, а проснулся я от голоса Соби, который желал мне доброго утра и сообщал, что уже полдень, что пора вставать, что завтрак на столе, что он уйдет на пару часов по делам и что когда вернется, мы сможем пройтись по ближайшему парку и книжному магазину, дабы ознакомиться с новыми для нас окрестностями. Я услышал, как хлопнула дверь. Еще минут пятнадцать я лежал и прислушивался к своим ощущениям. Сердце не болело, но стучало через раз от неизвестности. Я встал, обошел квартиру и остановился на пороге комнаты Соби. В ней витал запах красок и растворителя. Он, кажется, рисовал ночью. Или с утра. Я не выдержал и вошел. Впервые за эти годы я решил нарушить нашу договоренность не смотреть его незаконченные работы. Сдернув драпировку с мольберта, я застыл, пораженный. Там... там был изображен Соби, а на его сложенных широкой лодочкой ладонях сидел я, уменьшенный до размера крупной бабочки, у меня в руках пристроилась та самая бабочка «индиго»… Что-то в картине заставило меня насторожиться. Поняв что, я даже вздрогнул и, боясь поверить, прикоснулся к изображению правой руки Соби. Краска там была совсем свежей, и если я что-то понимал в рисовании, то с момента ее нанесения не прошло и часа. На его руке были тени, и тени эти складывались в наше имя. Он дорисовал это утром, после ночи моего ужаса. Неужели ему тоже было больно? Мог ли я считать это опровержением моих страхов? Соби по-прежнему был моим?
За пять с половиной месяцев ритм нашей жизни в новой квартире полностью восстановился. Дни потекли, сменяя друг друга. С одной стороны, все было так, как раньше: Соби ходил на работу, иногда встречал меня после уроков, мы покупали продукты в двух ближайших магазинах или ездили на рыбный рынок. Он по-прежнему прекрасно готовил, показывал, как продвигается проект следующей выставки молодых художников Японии, помогал с моими уроками. К нам приходили гости, у Кио и Хитоми в феврале родилась девочка, и Соби на европейский манер позвали в крестные. Было забавно видеть его таким растерянным…
С другой стороны, все изменилось. Я с трудом в это верил. Он перестал ко мне прикасаться… вообще. А я боялся прикоснуться к нему. Однажды я по привычке рванул к нему и почему-то остановился на полпути, прочтя в его взгляде предостережение. Руки, готовые лечь ему на плечи, безвольно опустились. А я умудрился абсолютно спокойным голосом о чем-то с ним говорить. Но на секунду во взгляде Соби проступила надежда. Понять бы еще на что…
Была еще одна сторона нашей жизни. Мы старательно скрывали ее друг от друга и убеждали себя, что никто из нас об этом не догадывается. Это выглядело как «извращенный мазохизм». Наши балконы находились рядом, что было естественно, учитывая расположение наших комнат. Соби по-прежнему курил, перед тем как лечь спать. А я каждый вечер забивался в дальний угол своего балкона так, чтобы мне было видно его лицо. Его красивые длинные пальцы вынимали сигарету. Он медленно прикуривал и именно в эту секунду переставал контролировать свою мимику. На его лицо ложилась жуткая смесь из отчаянья-безысходности-и-надежды. Несколько раз он выдыхал вместе с дымом – Рицка.
И Соби тоже имел свои минуты «созерцания» меня. Каждое утро он будил меня в школу. Спал я очень чутко, так что просыпался от его шагов, и когда от дверей он говорил мне: «Доброе утро», я подтверждал, что это так. Но бывало, что заснуть мне удавалось только на рассвете. Я проваливался в сон так глубоко, что не слышал не только его шагов у дверей, но и как он подходил к моей кровати. В первый раз я почти был уверен, что это мне сниться, но потом поставил эксперимент и получил необъяснимый результат. Когда Соби думал, что я крепко сплю, то, прежде чем разбудить, минут пять смотрел на меня с выражением, которое я знал три последних года – у него оно появлялось перед тем, как он склонялся надо мной в поцелуе. Несколько раз мне казалось, что Соби уступит своему желанию, но нет. Он глубоко вздыхал и начинал меня будить. Несколько раз я почти решался вскочить и прижаться к нему, но боялся лишиться хотя бы этих минут блаженства под его взглядом. Я натренировался прикидываться спящим столь профессионально, что теперь почти каждый день получал свои пять минут счастья.
Только один раз, в начале мая, возвращаясь вместе после моих факультативных занятий из школы, Соби резко, как раньше, прижал меня к себе, переплел наши пальцы и начал целовать. Почти сразу же я понял, что на нас в очередной раз напали, и боевая система уже была загружена. Этот поединок был самым коротким за всю нашу практику. Кажется, мой Боец сделал ровно одно неуловимое движение кистью руки, прижал меня очень крепко к груди и выдохнул: «Любовь – мое единственное достояние». Через мгновение все вернулось в реальный мир, а пара, стоявшая напротив нас, растворялась как туман. На мой невысказанный вопрос Соби со своей коронной полуулыбкой заверил меня, что наши враги живы. Через мгновение мы уже шли к дому. Тогда я понял, что готов сражаться еще и еще, лишь бы он опять меня обнял.
И вот я снова смотрел на него сквозь стекло. Я очень устал без его прикосновений, без поцелуев, которых я так боялся и ждал в начале нашего знакомства, и которых теперь жаждал как воды в пустыне. Я понял, что больше так не выдержу!
Свой первый приказ я смог оформить лишь в письменном виде. Видимо, и сейчас это было единственным способом не растерять решимость что-нибудь прояснить. Текст был до невозможности коротким: «Соби, поцелуй меня. Это приказ. Рицка». Я отправил smsку и смотрел ему в спину. У него в кармане брюк завибрировал телефон. Не глядя, он раскрыл его и замер. Кажется, на чтение шести слов у Соби ушло пять минут. За это время я успел покрыться холодным потом. Не оборачиваясь, он нажал на кнопки, заставляя меня теряться в догадках. Я вздрогнул от вибрирующего в моих руках телефона. Господи, он прислал мне ответ. Какой? Я с ужасом раскрыл сообщение и прочитал: «Бери свои ментоловые и зажигалку, моя закончилась. Жду на балконе. Уложишься в минуту, выполню приказ. Соби». Часы на телефоне высвечивали 21.54.59.
В моей голове роились сотни мыслей. В минуту? Почему в минуту? Он знает, что я курю? Он знает, что я курю ментоловые? Выполню ПРИКАЗ? Я так не хочу. Или хочу? Как угодно лишь бы быть с ним!
На автомате я добежал до своей сумки, брошенной рядом с компьютерным столом, достал из бокового кармашка пачку сигарет и зажигалку, влетел на порог балкона и понял, что все это время смотрел на цифры, мелькающие на телефоне, отсчитывающие отведенные мне шестьдесят секунд. Часы высветили 21.55.52. У меня в запасе оставалось семь секунд. Семь – счастливое число. Я поднял глаза, но ничего не мог прочитать во взгляде Соби. Он протянул руку за зажигалкой, вынул очередную сигарету, подождал, пока я достану свою, прикурил и дал прикурить мне. После первой затяжки я задал самый глупый вопрос:
– Откуда ты знаешь, что я курю ментоловые?
Соби повернулся ко мне и очень тихо произнес:
– Я целый месяц пытался перебить вкус твоего поцелуя.
– Вкус моего поцелуя?
Его бровь изогнулась, отображая изумление, вызванное тем, что я ничего не понял:
– Неужели ты думаешь, что можно пропустить изменение в любимом человеке? Тем более такое.
– Такое? Какое?
По лицу Соби пробежала тень облегчения, наслаждения и боли:
– Твой аромат, перемешанный с ментолом, – наркотик.
Я задержал дыхание на последней затяжке.
– Если я наркотик, то ты решил от меня отказаться, как от вредной привычки?
У меня не было сил, даже заплакать. Но ведь я закурил позже, чем Соби отлучил меня от своих рук, прикосновений, объятий… Единственное, что я понял, что он больше не хотел быть рядом. Из оставшейся гордости я прошептал:
– Отмена приказа. Можешь найти мне замену.
Я очень медленно развернулся, чтобы уйти с балкона, из нашей квартиры, нет, из его квартиры, из его жизни. Надо было быстрее уйти, слезы уже начинали размывать окружающую картинку, но ноги плохо меня слушались.

СОБИ
Рицка всегда приписывал самое худшее моим недоговоренным фразам, а сам умудрился сделать невероятные выводы из моего признания о пожизненной зависимости от него. Просто последние месяцы были сравнимы по тяжести с ломками человека, отлученного от наркотика. Я не смог бы жить без него… Он стал курить почти сразу после нашего переезда. Я понял, что так он пытался справиться с моим необъяснимым отстранением. Но чтобы он выбрал именно ментоловые? В сочетании с его собственным запахом это превратилось в круглосуточную пытку для меня. Тяжелее всего мне приходилось во время ужина, когда Рицка вспоминал о чем-нибудь, забытым на кухне. Вставая из-за стола, он проходил так близко, что до меня доносилось его дыхание… Господи, почему из нас решили сделать идеальную боевую пару? Для этого надо было…
«Боец, как вы знаете, способен действовать в одиночку. Парные заклинания качественно противопоставлены заклинаниям автономного режима, и их эффект зависит от объема Силы Жертвы, потраченного на каждое конкретное заклинание. Для того, чтобы Боец мог автоматически подпитывать свои Силы, Жертва должна четко определить характер Связи и те основные ее свойства, на которые будет опираться. Настоятельно рекомендую вам решить этот вопрос при первом же сеансе укрепления Связи».
Рицка отвоевал меня у Сеймея… Но ему тогда было только двенадцать лет, и я мог предложить ему лишь урезанный вариант отношений: поцеловать, обнять, чуть-чуть приласкать, приласкать так, чтобы ему было хорошо. Все эти годы самым тяжелым было – останавливаться в такие моменты. Он же умудрился установить со мной такую невероятно прочную Связь, что мне до сих пор кажется, что большего достичь невозможно.
Но в начале прошлого декабря Ритцу-сенсей попросил меня о встрече на нейтральной территории. Я пришел в маленькое кафе в парке недалеко от нашего старого дома. Сенсей, как ни странно, не стал ходить вокруг да около. Закурив очередную сигарету и отпив глоток кофе, он высказал в утвердительной форме, что у нас с Рицкой все еще «платоническая стадия развития любовных отношений», и добавил «хотя ушки Рицке действительно добавляют шарма». За ухмылку мне захотелось его ударить. Не понимаю, как удержался. А потом он сказал, что у нас есть еще один резерв силы. Я не выдержал и уточнил, о чем шла речь. Ответ был предельно ясен: «Жертва должна четко определить характер Связи и те основные ее свойства, на которые будет опираться. Вы до сих пор так и не определились, на чем же основана ваша Связь. Насколько я понимаю, вы любите друг друга, но не отдались этому полностью. Рицке через пару недель исполняется шестнадцать, и возрастные барьеры перестают для вас существовать». Я пытался возразить, что может это не так уж и важно, но сенсей не дал мне договорить. После чего кратко сформулировал требования теории и практическое приложение к увеличению наших с тобой возможностей:
1. Жертва должна первой предложить бойцу стать своим партнером.
2. Жертва должна первой начать воплощать это в жизнь.
3. Бойцу запрещено соблазнять жертву ни словом, ни действием.
Исключение: действия противоречащие пунктам 1-3 разрешаются только в момент нападения.
С этого дня на нас перестали нападать. Я целую неделю потратил, чтобы придумать, как перестать спать с Рицкой в одной постели так, чтобы не вогнать его в полную депрессию. Невозможно было не соблазнять его, прижимая к себе большую часть ночи. Наконец, кусочки мозаики встали на свои места. Отдельная кровать, отдельная комната, следовательно, другая квартира. Его день рождения. Все что я мог себе позволить – это огромными буквами написать признание в любви – целую стену бабочек… Рицка увидел мое послание, но не расшифровал. Я так запутался в своих мыслях, чувствах, желаниях, что ему не удалось распознать весь ужас моего состояния. Ту первую ночь без своей Жертвы я буду помнить как самый большой кошмар в моей жизни.
Надежда на быстрое разрешение возникла, когда Рицка активизировал наши имена. Меня колотило в ознобе от счастья, что он со мной. Я понял, что кричу в голос, только когда услышал топот его ног за дверью. От перенапряжения я сполз по косяку балконной двери. В таком положении он меня и застал. Надежда жила еще мгновение… Потом Рицка спросил про что-то… Да-да, про свои конспекты по математике.
В ту ночь я вообще не мог спать. Выкурил целую пачку, к утру голова нещадно кружилась. Решил, что под душем мне станет легче. Пробираясь к двери, я чуть не свалил мольберт. Смог подхватить его в падении вместе с почти законченной картиной. Я ее рисовал для Рицки в подарок на Новый год. В свете последних событий стало ясно, что теперь я не смогу ее подарить – это можно было расценить как нарушение пункта три. Я забросил ее, хотя работы оставалось часа на два. И тут я не смог сопротивляться. Буквально через десять минут я уже мешал краски на палитре.
Закончив работу, я отошел, чтобы взглянуть на нее издали. Я поймал себя на том, что все время посматриваю на свою правую руку, туда, где еле-еле проглядывало наше имя. Рицка никогда не смотрит мои незаконченные работы, а с этой я никогда бы не снял драпировку. Поэтому я поддался порыву и написал на наших руках наше имя. У меня – на правой, а у него – на левой. Он на этой картине был в несколько раз меньше меня, и имя на его руке я выводил очень тонкой кисточкой. Его можно было рассмотреть, только если знать, что оно там есть. Потом был душ, еще одна сигарета, чашка каркаде. Я не был готов встретиться с Рицкой и сбежал из дома под предлогом каких-то дел.
Когда я вышел на улицу, у меня зазвонил телефон. Кио был в панике – Хитоми стало плохо, а у него сломалась машина, а… Дальше ничего понять было невозможно, но было понятно, что требуется помощь. Моя машина стояла под нашими окнами. До их дома я добрался за полчаса. Бледность Хитоми соперничала с зеленоватостью Кио. Пришлось свирепо приказать ему найти все нужные документы, вытрясти из него номер врача и адрес больницы, в которую еще через полчаса мы благополучно довезли Хитоми. Через некоторое время к нам вышел улыбающийся доктор и сообщил, что ситуация была, конечно, не очень хорошей, но абсолютно не смертельной. Ее оставили в больнице, Кио тоже разрешили остаться, а мне сказали, что навестить ее можно будет только на следующий день. Я убедился, что больше ничем помочь не могу, и поехал обратно домой.
Пока ехал, я принял основной стиль поведения с этого дня – ничего не буду менять, кроме прикосновений к Рицке и фразы о моей любви…
А еще через несколько дней наступил Новый год. Я позвал всех, кого только мог. Праздник и вправду получился шумным и веселым. Кто-то еще не видел нашей новой квартиры, так что тема новоселья продолжалась. Я приготовил много всего вкусного, а гости почему-то решили завалить нас спиртными напитками. Ближе к утру пришли Нацуо и Йоджи и принесли кучу фейерверков. Было очень красиво. Рицка заснул, привалившись к стенке рядом со столом. После такого количества выпитого это было немудрено. Конечно, потом ему было невероятно плохо, но в результате я получил от судьбы подарок на Новый год – то, как он прижимался ко мне, пока я тащил его в кровать. Как трудно было отстранится тогда… Конечно, следовало бы его раздеть, но этого я бы уже не выдержал и лишь прикрыл его одеялом.
А еще через неделю Рицка начал курить ментоловые сигареты. Я и так не мог смотреть на него, постоянно чувствуя, что все во мне хочет приблизится к нему, а теперь еще его аромат, смешанный с ароматом ментола стал моей постоянной пыткой.
В феврале я немного отвлекся на малышку Кио и Хитоми.
Потом действительно затянула работа. Новая выставка должна была стать событием даже для такого большого города, как Токио. Более двухсот молодых художников со всей Японии собирались представить работы по теме «Такая разная красота». На выставку должны были отобрать и две мои картины.
А потом на нас напали. Впервые я этому радовался. Очевидно, в Семи Лунах произошел какой-то сбой, или Ритцу-сенсей решил форсировать события и допустил ошибку… Все было неважно. Я каким-то чудом получил выигрыш в лотерею при ставке один к миллиону. Я заранее знал, что поцелуй Рицки теперь навсегда будет с привкусом ментола, но когда коснулся его губ, понял, что теперь любое проявление ментола будет ассоциироваться только с ним. Рицку мой порыв застал врасплох, но его радость била через край. Он ответил сразу же, как только я привычно коснулся уголков его губ кончиком языка. Он вздрогнул и приник ко мне плотнее. Его рост немного не дотягивал до моего, но это не мешало мне почувствовать, как становятся тесными и его, и мои джинсы… «Боевая система…». Я отмахнулся от чего-то, мешающего мне целовать Рицку, и из меня вырвалась только одна фраза: «Любовь – мое единственное достояние». Только позже я понял, что легким взмахом кисти я породил волну воздуха невероятной мощности. С таким же успехом я мог отмахнуться от одиноко летящего комара поздней осенью. Бой закончился, даже не начавшись. Я до сих пор не знаю, как выглядели нападавшие. Единственное воспоминание – засветившиеся счастьем глаза Рицки. Не дожидаясь, когда он озвучит свой традиционный вопрос, я сказал, что все живы, и мы продолжили путь домой. Похоже, мы оба боялись потерять пережитое мимолетное счастье.
С этого дня я стал спать все хуже. Я никак не мог справиться с навязчивым желанием ворваться в его комнату и… Я стал слишком часто принимать холодный душ, рискуя либо заработать воспаление легких, либо в скором времени вступить в общество любителей плаванья в проруби…
Время ползло медленно, словно улитка. Незаметно наступило лето. Я как всегда курил после ужина. Этот вечер выдался на редкость спокойным. В кармане вздрогнул мобильник. Господи, кому я мог понадобиться так поздно в пятницу? «Соби, поцелуй меня. Это приказ. Рицка». Я перечитал сообщение еще раз. Кажется, пункт один был практически преодолен, но оставалась проблема – как, не нарушив пункта три, добраться до пункта два? Рицка должен был сделать это первым. И не просто поцеловать, а пойти дальше. Я затаил дыхание и набрал ответ, оставляя себе еще минуту на размышление. Однако все мысли разлетелись в неизвестном направлении. Я слышал, как он получил мое послание, а затем увидел, как он оказался на пороге балкона с таким обескураженным и красивым лицом...
Он протянул мне зажигалку, которую я аккуратно взял, чтобы не коснуться его пальцев. Я закурил и ждал, пока он тоже закурит. И тут Рицка задал фантастический по несуразности вопрос о моих знаниях в сфере его предпочтений в области сигарет.
Я старался справиться с желанием прижать его к стене и целовать, пока он не начнет слабеть в моих руках. Стоп. Я ответил ему очень тихо, чтобы не выдать своих чувств:
– Я целый месяц пытался перебить вкус твоего поцелуя.
Рицка переспросил:
– Вкус моего поцелуя?
Мне стало казаться, что он меня не понимает:
– Неужели ты думаешь, что можно пропустить изменение в любимом человеке? Тем более такое.
Боже, я же только что нарушил пункт три и признал свою любовь!
– Такое? Какое?
Он умудрился меня не услышать. Пронесло. Но тут до меня опять донесся аромат ментола – Рицка развернулся лицом ко мне. Я любовался им и из последних сил пытался контролировать свое тело, но вот с мыслями справиться не мог и проговорился:
– Твой аромат, перемешанный с ментолом, – наркотик.
Он почти докурил свою сигарету. От моих слов он вздрогнул и выдал совершенно невероятный вывод:
– Если я наркотик, то ты решил от меня отказаться, как от вредной привычки?
Его плечи опустились, и я еле-еле расслышал:
– Отмена приказа. Можешь найти мне замену.
Рицка очень медленно повернулся к выходу с балкона. Мысль, что он вообще решил уйти из моей жизни, ударила меня как током. Черт со всеми этими положениями и установками, теорией, практикой, сенсеем и организацией! Я уже давно ни кому не принадлежал и не подчинялся, кроме Рицки, а если он уйдет, то я перестану существовать… Я совершенно неосознанно шагнул за ним…

Часть 2


Пускай проходят мимо люди,
Из них не нужен нам никто.
За все, что было, есть и будет,
Шепчу тебе: «Arigato».


РИЦКА
Ноги меня не слушались. Пусть после этого я бы никогда больше не увидел Соби, но даже у осужденного на смерть есть право на последнее желание… Я резко развернулся, уцепился за его водолазку и выпалил ему прямо в лицо, не соображая, каким образом Соби оказался так близко:
– Будь со мной этой ночью. Если я тебе не противен, люби меня, хотя бы сегодня.
Я больше не смотрел на него и отступал вглубь комнаты, не разжимая рук, так что он, не сопротивляясь, шел за мной. На третьем шаге я споткнулся и начал падать, но рук по-прежнему не отпускал. Соби упал следом и прижал меня к своей же кровати. Краем глаза я заметил, как сильно пульсирует жилка на его шее. Почти не думая, что же я делаю, я прижался к ней губами.

СОБИ
Почему Рицка был так уверен, что у него есть только одна ночь со мной? Откуда могло взяться это глупое предположение, что он может быть мне противен? Я же уже давно все для себя решил. Я буду с ним столько, сколько он разрешит.
Рицка утянул меня в комнату. Отступая шаг за шагом, он наткнулся на мою кровать и от неожиданности упал, утягивая меня за собой. Он поцеловал меня в шею. Я нашел в себе силы ответить:
– Я проведу с тобой эту ночь и все остальные, пока дышу.
Он вздрогнул. Я приподнялся на локте и заглянул в его глаза. По его щекам медленно катились слезы. Но так плачут не от горя, а от великого облегчения после освобождения от боли. Я не выдержал взгляда Рицки и начал медленно покрывать поцелуями его лицо. Он тихонечко вздохнул и попытался плотнее прижаться ко мне. Чем настойчивее становились поцелуи, тем больше мешала одежда. Я выбрался из водолазки достаточно быстро, а вот Рицке пришлось на целую очень долгую минуту оторваться от меня, чтобы с моей же помощью отделаться от мешающей одежды…
Позже я узнал, что в ту ночь Бойцы в радиусе пяти километров от нашей квартиры почувствовали мою боевую систему…
Уже под утро, почти окончательно обессилив, он задал очередной фантастический вопрос:
– Ты меня, правда, любишь?
Я поцеловал его припухшие губы совсем легко, почти не касаясь, и выдохнул:
– Да.
Рицка решился еще на один вопрос:
– Навсегда?
Я поцеловал его плечо и еще раз подтвердил:
– Да.
Почти окончательно засыпая, он утвердительно сказал:
– Тогда ты выполнишь любую мою просьбу.
– Да.
Рицка обнял меня за шею и, не глядя мне в глаза, выдал:
– Проколи мне завтра уши. Я хочу таких же бабочек, как у тебя. Это будет нашим воспоминанием о сегодняшней ночи.
Я не знал что ответить, но он уже спал.
Я укрыл его одеялом, пропустил сквозь пальцы его так сильно отросшие за три года волосы и понял, что мне уже не хватало его ушек. Я подобрал ушки и хвостик и спрятал в нижний ящик стола. Спать я уже не мог… Рицка так смущался и краснел, пока я ласкал его… И просто полыхал, пока упивался властью надо мной… Проколоть ему уши? Ему будет больно! Но это было первым желанием, которое он произнес после нашей ночи. О чем я думал после того, как побывал в нем так глубоко!? Ему было очень больно? Господи, я сдерживался, сколько мог, но Рицка так изгибался мне на встречу, что даже святые не смогли бы такого вынести.
Я решил принять душ и поехать в круглосуточный торговый центр. Чистка зубов чуть не привела меня опять к нему – зубная паста оказалась с ментоловым привкусом. Я по ошибке взял пасту Рицки. Прихватив сигареты, его зажигалку, деньги, ключи от машины, я очень тихо вышел из квартиры, надеясь, он еще будет спать к моему возвращению.

РИЦКА
Все болело, но меня не покидало ощущение полного счастья. Я приоткрыл глаза и увидел Соби. Он спал на моей подушке, и от его дыхания у меня разлеталась челка. Он был со мной этой ночью. Он сказал, что будет со мной всегда. Я чуть-чуть поменял положение. Кажется, я тоже был извращенцем и мазохистом, потому что не согласился бы променять эту боль ни на что. Она напоминала, что я принадлежу Соби. Казалось, я стал его понимать…
Когда я второй раз открыл глаза, он уже встал.
– С добрым, – сказал Соби, улыбаясь – вечером. Уже начало пятого.
Я улыбнулся, кажется, покраснел и все-таки решился его поцеловать. Он напомнил, что к семи мы были приглашены на «торжество в честь четырех месяцев от роду» его крестницы, а меня ждала ванна с полынью. Мы что-то перекусили, хотя у меня не было никакого аппетита. И вдруг я заметил на микроволновке в дальнем углу кухни пирсер. Он не видел, что я обнаружил его приобретение. Я хотел, чтобы Соби сделал это немедленно.
– Ты ведь проколешь мне уши сейчас?
– Давай попозже. Нам же в гости уже пора.
– Это не долго.

СОБИ
Как Рицка углядел пирсер? Сам дурак, не убрал подальше.
В его глазах было такое решительное выражение, что я понял – оттянуть эту процедуру не удастся.
– Если будет очень больно, обойдемся одним ухом.
Он яростно отверг мое предложение.
– Ладно.
У нас обоих было чувство дежавю. Только с точностью до наоборот. Рицка спокойно настаивал, я пытался отказаться. У меня тряслись руки. Он напомнил моими же словами, что если не проколю сразу, будет больнее. Я взял антисептик, смочил ватный диск и протер его левое ухо. Он сидел на полу, сцепив пальцы. Господи, я заставил его сделать это со мной в его двенадцать лет. Я преклонялся перед его мужеством.
Я нашел место для прокола. Рицка подбадривал меня:
– Вот здесь. Очень хорошо.
Я задержал дыхание и сжал пирсер.
– Продолжай.
Я смотрел на его руки и видел, как побелели его сцепленные пальцы. Он повернул голову и подставил мне другое ухо. Я повторил процедуру, и пирсер выпал из моих рук. Я обнял Рицку за плечи:
– Тебе очень больно?
– Нет. Только немного саднит. Ты нашел подходящих бабочек?
– Смотри – они точно такие же.
На его лице был восторг. Рицке было больно, пока я вставлял их, но он не отступил.
Мы торопливо надевали обувь, боясь опоздать к друзьям. Мы, не сговариваясь, оделись абсолютно одинаково – на обоих были джинсы и водолазки. Разница заключалась лишь в том, что на мне была черная, а на Рицке – белая. У обоих волосы были забраны в хвост, а из-под выбивающихся прядей проглядывали сиреневые бабочки… Внезапно он спросил:
– В чьей кровати мы будем спать сегодня, Соби?
– Можешь так не улыбаться. Обе кровати в наш дом я купил двуспальные.
– Тогда могу предложить несколько вариантов решения: жребий, по очереди…
Я улыбнулся, обнял его за талию и легонько коснулся его губ…
– Вот сегодня ночью и узнаем, какой из них лучше…

Моя судьба – в тебе, отныне
Не будет боли и тоски.
Моя защита - наше имя,
Твой смех и тихое: «Daisuki»...


ENDLESS