Вторая часть.



Теперь они молча сидят на сидении мерно трясущегося автобуса, везущего их домой. Лицо Соби непроницаемо, он отсутствующим взглядом смотрит на проплывающие за окном дома, магазины, людей… И не замечает их. Рицка то пытается последовать его примеру, но не удерживается, и начинает краем глаза наблюдать за своим… своим ли теперь? Бойцом, пытаясь понять, что он чувствует, что он думает по поводу… просто пытаясь запомнить его лицо до последней черточки.



Автобус почти пустой в это время – только пара шепчущихся подростков на последнем сидении, и пожилая женщина, увлеченная каким-то дешевым романом впереди. Молчание начинает угнетать Рицку, и еще через одну остановку он решается заговорить, впервые с того момента в музее.



«Соби…»



Он медленно отводит глаза от окна, прикрывает их на мгновение, а потом смотрит на мальчика – невозмутимо, спокойно, и если бы Рицка знал его хоть немного хуже, он бы даже в это поверил.



«Да, Рицка?»



Мальчик внимательно вглядывается в ровную голубизну за стеклами очков, а потом вздыхает. Переводит взгляд на мелькающий за стеклом однообразный городской пейзаж, и выдавливает ту ложь, которая даст им шанс прожить по-прежнему еще хоть какое-то, пусть короткое, время.



«Нам ведь показалось, правда? Ты ведь никого там не нашел?»



… тогда Соби сорвался с места, и, не обращая внимания на возмущенные крики и ругательства вслед, бросился к выходу, беспощадно расталкивая посетителей. Рицка последовал за ним, благо в возмущенно колышущемся море людей образовался хоть и узкий, но вполне достаточный для юркого школьника проход. Но, несмотря на это, он все равно отстал, и, добежав до того места, где видел Сэймэя, Соби там уже не обнаружил. Он покрутился вокруг, вышел на улицу, вернулся обратно – безуспешно. Вежливо расспросил женщину-билетершу на входе. Да, высокого блондина в очках, вылетевшего, как сумасшедший, из здания, она запомнила. Да, только что, но куда он делся, не знает. Молодого брюнета в черной водолазке за пять минут до этого? С ушками, хотя и довольно взрослого? Хм… нет, не припомнит… Может – был, может – нет, тут столько народу проходит! И с ушками, и без, и брюнетов, и блондинов, и японцев, и иностранцев… Всех разве упомнишь! Мальчик, а ты не потерялся?



Рицке еле удалось отделаться от ее назойливого участия. Пришлось даже демонстративно двинуться дальше, рискуя совсем потерять Соби, и пойти к остановке, чтобы придать своему движению хоть какую-то иллюзию целенаправленности. Там он простоял еще минут десять, и уже было совсем собирался звонить исчезнувшему молодому человеку, когда тот вынырнул откуда-то из толпы галдящих туристов. Они молча взяли билеты и уселись в очень удачно подошедший полупустой автобус…



Пару секунд Соби колеблется, как будто раздумывая, а не сделать ли ему вид, что он вообще не понимает, о чем говорит Рицка. Но потом ловит его укоризненно-обвиняющий взгляд, и вздыхает. Снимает очки, трет глаза. Опять возвращает их на место, и только потом отвечает,



«Не знаю. Вполне возможно. В последнее время… после твоего сна, мы оба, наверное, слишком много думаем об этом. И вообще… о нем. Может быть, поэтому нам и могло показаться… Я никого не нашел. И никто вокруг его не заметил – я спрашивал…»



«Я тоже – билетерша запомнила только тебя,» подхватывает Рицка.



Соби раздраженно качает головой,



«Да, я тоже с ней говорил… Но в такой толчее, при таком количестве снующего туда-сюда народа…»



Он снова замолкает. Рицка напряженно раздумывает.



«А ты его… ведь ты бы почувствовал? Его присутствие? Кио говорил, что мое присутствие ты чувствуешь за километр – но тогда его должен еще лучше?»



Они словно сговорившись не произносят вслух имя, которое вертится у обоих в голове – как будто одно только это способно сделать возвращение Сэймэя реальностью…



Рука Соби непроизвольным движением тянется к его забинтованному горлу, но на полпути он одергивает себя, и вместо этого поправляет воротник пальто.



«Не знаю. Там… было очень много людей. И ты рядом… Все это сбивало… Я что-то почувствовал – но это мог быть просто пристальный взгляд…Случайность. Мне могло показаться…»



В его голосе нет уверенности, и слова «случайность» и «показаться» он произносит таким тоном, как если бы пытается убедить в их истинности самого себя. Рицка молчит. Потом все так же ничего не говоря, прижимается к Соби, положив голову ему на плечо. Тот в ответ обхватывает его одной рукой и утыкается лицом в растрепанные, мягкие, как кроличий пух, волосы на макушке, между траурно поникшими ушками. Так они и сидят всю оставшуюся дорогу, не обращая внимания на усилившееся шушуканье подростков и подозрительные взгляды женщины.



И только на предпоследней остановке Рицка тихим, едва слышным шепотом спрашивает,



«Если он действительно вернулся, то почему мы его так боимся? Ведь мы должны быть рады… Он – мой брат, а для тебя он – твоя настоящая Жертва… Тогда почему мы так этого не хотим?»



Вопрос повисает в воздухе и так и остается без ответа. Соби только сильнее прижимает мальчика к себе, а Рицка закрывает глаза и прячет, прячет лицо у него на груди, не обращая внимания на щекочущий нос мех на воротнике пальто…



…



Целую неделю после этого происшествия Рицка проводит, каждую секунду ожидая неизвестно чего. Во всех высоких брюнетах на улице ему чудиться Сэймэй – в итоге он старается сводить свои передвижения по городу к минимуму. Оказавшись дома, он тщательно запирает дверь – но все равно не может не прислушиваться к звукам, доносящимся с первого этажа. От этого страдает и его учеба – постоянное напряжение дает о себе знать рассеянным вниманием и каким-то сонным отупением. Телефонные звонки заставляют его подпрыгивать на месте – и в конце концов он чуть ли не ссориться с Юйко и Яёи, запретив им звонить ему даже на сотовый. Он с ними вообще в последнее время не слишком-то много общается - за пределами школы, во всяком случае. Юйко расстраивается и не понимает, в чем причина такого резкого к ней охлаждения, а Яёи смотрит укоризненно, но в тоже время и тайно радуется – ведь теперь основное внимание девочки поневоле достается ему.



С Соби они больше на эту слишком больную для обоих тему не говорили. Но теперь молодой человек провожает его из школы каждый день, явно прогуливая при этом половину своих лекций, а Рицка не находит в себе духу запретить ему это. Мальчику еще удается заставлять себя выгонять его каждый вечер из своей комнаты – хотя желание разрешить ему остаться с каждой неспокойно проведенной ночью все усиливается. Как было бы хорошо попросить Соби хотя бы один раз покараулить его сон – чтобы не пришлось каждые пять минут судорожно просыпаться и гадать – почудился ему этот шорох под окном, действительно ли хлопнула дверь, не стоит ли в углу знакомая фигура…



Но позволить себе такую слабость – значит, признать свое поражение - признать, что он и на самом деле все еще ребенок, не способный справиться со своими страхами. Так что Рицка упорно каждый день гонит Соби прочь, и каждый раз, оставаясь один, спасается тем, что неотрывно смотрит на беспечный полет ультрамариновой бабочки по дисплею телефона, пока его веки не закрываются, и крылатое существо действительно не начинает порхать над полями тревожных снов мальчика.



В итоге Рицка припоминает обещание Соби нарисовать ему что-нибудь в подарок, и требует с него такую же бабочку, как на заставке в сотовом, только в виде картины. И, чтобы проконтролировать, по своим словам, процесс, временно переселяется в квартиру Соби. То есть, конечно, не в буквальном смысле – просто вместо дома он после уроков приходит к нему, там же делает домашние задания и лишь поздно вечером возвращается к себе.



Соби только рад этому – когда Рицка рядом, в поле его зрения, его напряженное лицо как будто проясняется, и он снова становится похожим на того таинственного, загадочного и бесконечно невозмутимого молодого человека, который появился у ворот школы в начале учебного года. Но под его глазами залегли глубокие тени, он тоже внимательнее обычного оглядывается по сторонам на улице, и у него постоянно такое выражение, как будто он делит в уме многозначные числа.



И еще одна странность, если ее можно так назвать – их перестали вызывать. Совсем, как будто закрыли какой-то кран. С той последней битвы с Зеро прошел чуть ли не месяц – и ничего. Как будто Семь Лун, таинственный сенсей Соби, и даже непонятная Нагиса дружно потеряли интерес к Нелюбимому. Это тоже не может не держать в напряжении – и Рицка ловит себя на том, что он слишком пристально вглядывается во все оказывающиеся «подозрительно» близко к нему парочки, часто вызывая этим глупое хихиканье или откровенные поддразнивания со стороны невольных объектов своего внимания. Благо, вид почти неотрывно следующего за ним Соби очень быстро отбивает у них всякую охоту продолжать общение с этим странным подростком.



…

…



Но время идет, и ничего не происходит. Ни разу больше ни он, ни Соби не видели никого, даже приблизительно похожего на Сэймэя. И ощущение присутствия, так донимавшее мальчика месяц назад, потихоньку сошло на нет…



В конце концов, Рицке почти удалось убедить себя, что им действительно все привиделось, что это была игра его расстроенных нервов, отразившееся на таком чувствительном к его настоениям Соби.



Теперь их жизнь идет тихо и мирно, и в ее размеренном спокойствии Рицка находит все большую прелесть и притягательность.



Каждый день он теперь неизменно идет в школу, если это не выходной, конечно. Там терпеливо высиживает все уроки, прилежно извлекая максимум полезной информации из всего услышанного хаоса. Болтает с Юйко, у которой, в отличает от него, все время что-то происходит – и пусть в его понимании это обычно мелочи, не стоящие хоть сколько-то пристального рассмотрения, все равно это вносит в его упорядоченное существование тот необходимый каждому человеку элемент изменчивости и новизны.



Яёй все так же упорно, но безуспешно пытается отвоевать у своего одноклассника розоволосую девочку, совершенно не замечая того факта, что отвоевывать, в общем-то не у кого – Рицка порой готов сам завернуть Юйко в подарочную упаковку и со вздохом громадного облегчения вручить ее незадачливому поклоннику.



Шинономе-сэнсей по-прежнему ведет себя несколько странно – особенно теперь, когда Соби фактически все свое свободное время проводит с Рицкой. Когда фигура молодого человека появляется у ворот, она буквально прилипает к стеклу, и, каждый раз, отходя от школы, Рицка может видеть ее грустное лицо, обреченно смотрящее им вслед. Она даже умудрилась пару раз навязаться в компанию к своим ученикам, то есть к Юйко, Яёи и самому Рицке, один раз – когда они ходили в кино, а другой - в настоящий ресторан – отпраздновать день рождения Яёи. Тот, конечно, хотел произвести своим поступком впечатление только на свой недосягаемый объект воздыханий – но, к его вящему сожалению, неугомонная девчонка, услышав про намечающееся событие и свое в нем участие, тут же уговорила-заставила пойти с ними и Рицку, и подвернувшуюся под руку учительницу. Не нужно упоминать, что Соби тоже присутствовал – правда, он, по своему же настоянию, платил за себя сам.



…

…



Так что вроде бы все наладилось, Рицка даже совершенно спокойно засыпает по вечерам, и в бликах слабого света, падающего с улицы через неплотно занавешенное окно, ультрамариновая бабочка в аккуратной рамке на стене кажется абсолютно живой, застывшей на мгновение в своем трепетном полете, чуть вздрагивая тонкими, но бесподобно яркими крыльями цвета неба в мечтах поэтов.



Этот день ничем не отличается от других. Мальчик полдня болтался по городу в сопровождении неизменного Соби и почти невменяемой от нежданно обрушившегося на нее приглашения погулять Юйко. Просто ему так захотелось, и никто, естественно, не стал спорить. Конечно, Рицка почувствовал очередной, ставший таким привычным укол совести, когда снова потащил куда-то своего Бойца, наверняка отвлекая его от учебы или еще каких-то точно существующих, очень важных дел… Но глядя на легкий румянец, выступивший от мороза на нежно-белых щеках молодого человека, любуясь игрой бесшабашных зайчиков в его струящихся по ветру волосах, слушая заливистый смех Юйко в ответ на какой-нибудь забавный комментарий тоже улыбающегося немного лукавой улыбкой художника… Рицка ни о чем не жалел.



Он даже успел добраться до дома вовремя - солнце еще почти не село… Почти. Распрощался с Соби и, наказав ему строго-настрого проводить несказанно польщенную таким вниманием девочку до дома, сам со спокойной душой вошел внутрь. Даже мама, наверное, почувствовала этот его умиротворенный настрой и накормила сытным обедом, даже ни разу не… вспылив. И с удовольствием выслушала его рассказ про прогулку. Судя по всему, тот, прежний Рицка, тоже любил просто так шататься по улицам в компании друзей, так что это не вызвало никакого - мальчик даже улыбнулся сам себе, вспомнив подходящий термин из психологии – когнитивного диссонанса в ее душе.



Но сейчас Рицку грызет какая-то тревога. Он не может объяснить, почему, но ему кажется, что вот-вот произойдет… что-то… какая-то катастрофа. Как будто на него надвигается огромная грозовая туча, а он стоит посреди поля, и терпеливо ожидает, когда в него ударит молния…



Это ощущение настигает его внезапно, когда он, напевая какую-то простенькую, услышанную сегодня на улице песенку, садится делать уроки. И еще… ему кажется, что где-то на периферии зрения мелькает легкий силуэт летящей бабочки… Мелькает и исчезает, но тягостное ощущение остается…



Соби не отвечает – ни на звонки, ни на смс-ки. Юйко он успел проводить – тщательный допрос с пристрастием показал, что девочка не заметила никаких странностей ни в поведении Соби, ни в окружающих их людях… Правда, с ее обычной внимательностью, это ничего не доказывает…Затянувшееся молчание гнетет, давит, и Рицка уже не находит себе места – не то, что уроки делать, он просто спокойно сидеть не может, обошел комнату, наверное, раз сорок. Он бы сбегал к Соби сам, но уже вечер, уходить нельзя, а то мама будет сердиться…



Рицка делает еще один круг по комнате, еще раз набирает номер Соби, вслушивается в длинные, протяжные, безнадежные гудки… И, выключив свет, осторожно выглядывает из комнаты.Мама на кухне - что-то готовит, позвякивая посудой. Он решается.



Крадучись, спускается по лестнице, как можно тише надевает куртку, натягивает кроссовки, и, стараясь не звякать ключами слишком громко, отпирает дверь. Когда он уже на улице, вслед ему все-таки летит окрик. Но Рицка старается не обращать на это внимание: он разворачивается и со всех ног бежит прочь по улице. Завтра ему не поздоровится, но это будет уже завтра. И он уже будет знать, что с Соби все в порядке.



…

…



В окнах квартиры Соби горит яркий свет, и у Рицки немного отлегает от сердца. Он торопливо взбегает по ставшим уже хорошо знакомыми ступенькам и нетерпеливо стучится в дверь. Она открывается почти сразу же, и мальчик с облегчением уже было готовиться обрушить на голову провинившегося художника шквал обвинений… Но вовремя спохватывается. На пороге стоит вовсе не высокий блондин с волосами, собранными в по-домашнему небрежный хвост, сжимающий в длинных тонких пальцах кисточку с застывшей на кончике каплей краски, а рыжий, подозрительно щурящийся одним зеленым глазом подросток. Пару секунд они молча изучают друг друга, а потом из глубины дома доносится голос второго Зеро,



«Нацуо, кто там? Соби не вернулся?»



У Рицки вся неловкость, обычно сопровождающая встречу с этой неугомонной парочкой, тут же исчезает, смытая новой волной щемящей тревоги.



«Не вернулся? Что значит, не вернулся? Где Соби? И что вы тут делаете?»



«Тцык, тцык,тцык, сколько вопросов сразу,» с показным неодобрением качает головой Нацуо. «Для приличия хотя мог бы хотя бы поздороваться, спросить о самочувствии…»



Прежде, чем Рицка успевает в подробностях рассказать нахалу все, что он думает о нем и его самочувствии, за спиной рыжего возникает Йоджи. Он мигом оценивает душевное состояние их позднего визитера, и успокаивающе кладет руку на плечо своего Бойца,



«Нацуо, оставь его в покое. Не нарывайся, а то Соби вернется и намылит нам шею за то, что мы посмели тронуть его обожаемого Рицку…»



«Да я его еще не трогал! Только собирался…»



Прекрасно зная, что Зеро способны препираться таким образом хоть всю ночь напролет, Рицка прерывает их диалог, обратившись теперь уже к Йоджи, как к наиболее разумному из этих двоих,



«Где Соби? И что вы тут делаете?»



Они переглядываются. Потом, как по команде, отступают от двери, и Йоджи делает приглашающий жест внутрь,



«Заходи, что ты там топчешься… В ногах правды нет. И не надо испепелять меня взглядом, сейчас мы все тебе расскажем, но не на пороге же разговаривать…»



…



Минут через пятнадцать буквально трясущийся от едва сдерживаемого бешенства Рицка, доведенный до предела постоянными подколками неугомонного Нацуо и невозмутимой снисходительностью Йоджи, выясняет таки примерную цепь событий, имевших место сегодня вечером после прихода Соби домой.



Зеро, по их версии, соскучившиеся по их «любимому другу» *слово «люби-и-имому» Нацуо тянул как минимум минуту, при этом заговорчески подмигивая Рицке и делая какие-то многозначительные пасы рукой*, а по мнению мальчика, просто маящиеся от скуки, забрели сюда на «огонек». На самом деле, никакого «огонька» не было, потому что Соби пришел еще где-то через час и обнаружил их уже бестрепетно сидящими на злополучных ступеньках, покрытых чуть ли не коркой льда. Зеро, что с них возьмешь…



Но молодой художник был в отменно хорошем настроении, поэтому не прогнал двух нахалов, а вполне любезно пригласил их внутрь погреться, правда, обозвав при этом «ничему не учащимися придурками». На самом деле, Рицка подозревал, что «придурков» Нацуо добавил от себя, но кто он такой, чтобы осуждать такую самокритичность?



В итоге, парней напоили горячим чаем и уже собирались, по-видимому, выставить вон, когда Соби вдруг выронил поднос с чашками, который он обреченно тащил на кухню, даже не рассчитывая на помощь своих поздних визитеров… Выронил, и осколки вперемешку с остатками чая так до сих пор и лежат на полу… Потому что Соби, постояв пару минут совершенно неподвижно, с отсутствующим взглядом, никак не реагируя на встревоженные расспросы изрядно напуганных *это уже Рицка домыслил сам* таким его поведением Зеро, внезапно ожил и, так им и не ответив, накинул пальто и, двигаясь, по словам Йоджи, «как будто его по башке хорошим заклятьем ударило», ушел куда-то во тьму… Правда, на пороге он соблаговолил обернуться и бесцветным, решенным всякого выражения голосом велел им оставаться на месте и ни в коем случае за ним не идти…



Зеро это очень не понравилось, но ослушаться они не посмели… «Не захотелось переться на холод ради какого-то идиота!» ага, конечно… особенно если учесть, что холода они не чувствуют… Во всяком случае, они остались дома и уже собирались звонить Рицке *«А что нам еще делать? Тут ску-у-учно, надо же как-то развлекаться!»*, когда он пришел сам…



…

…



Рицку теперь бьет нервная дрожь. Соби… да что же это такое?! Соби никогда себя так не вел!... не вел? а тогда, когда его чуть не убили, эти девчонки, он тоже ушел, ничего не объяснив, и на звонки не отвечал… Мальчик вскидывает голову,



«А его могли вызвать?»



«Мы не чувствовали активации системы…» неуверенно качает головой Нацуо.



«Хотя с Соби никогда ничего не знаешь наверняка… Мало ли, что там могло быть… Мы, может, и не почувствовали, а он… Он это он…» Йоджи вопросительно смотрит на своего Бойца, но тот только хмурится и неопределенно пожимает плечами.



Резкий звук заставляет их всех подпрыгнуть. Первую секунду даже Рицка не может сообразить, откуда он исходит, а потом судорожно начинает искать по карманам телефон. Открывает, чуть не выронив его из дрожащих рук…



Смс-ка. От Соби. Всего несколько слов. Рицка срывается с места и кидается к двери. Он почти уже снаружи, но внезапно, появившись буквально из воздуха, дорогу ему преграждает Нацуо.



«Что там, Рицка? Это от Соби?»



Прежде, чем мальчик успевает опомниться, телефон перекочевывает из его судорожно сжатой ладони к юному Бойцу. Он мгновенно откидывает крышку, находит нужное сообщение и читает его вслух, чтобы услышал и Йоджи.



«Парк, у скамейки, где нас впервые вызвали. Быстрее».



Нацуо мрачнеет еще больше, Йожди поджимает губы и неодобрительно хмыкает.



«Отдай!» Рицка налетает на одноглазого и вырывает из его пальцев маленькую коробочку сотового. Прячет ее в карман и, аккуратно обогнув все еще неподвижно стоящего Бойца, открывает дверь. Ему надо торопиться, нельзя терять времени на эту сумасбродную парочку: Соби позвал его, он ждет, а может, и нуждается в его помощи…



«Постой!»



Рицка с удивлением застывает на пороге,



«Что еще?»



Зеро переглядываются. Потом Йоджи неопределенно пожимает плечами, а Нацуо возвращает свое внимание к Рицке.



«Не нравится нам все это… Сначала Соби ведет себя, как черт знает кто… Бледнеет, посуду бьет, цепенеет, как манекен… А потом еще и убегает, ничего не объяснив… И пишет тебе какие-то странные смс-ки, зовет черт знает куда – это ночью-то! Когда он обычно не то что ночью, даже в светлое время суток тебя везде провожает! И трясется над твоим расписание больше, чем ты сам! Странно это, ты не находишь?»



Рицка находит, но что он может поделать? Он озвучивает свои опасения… надежды? О чем-то худшем ему думать не хочется…



«Может, его действительно вызвали? И он меня там в кой-то веки ждет? А я тут с вами прохлаждаюсь…»



Мальчик опять делает попытку убежать, но Нацуо хватает его за руку. В ответ на разгневанный взгляд усмехается,



«Может, и так, но я как-то не верю во внезапное исправление нашего неугомонного Бойца… Во всяком случае, как найдешь его, и вы все там выясните, звякните нам, что все в порядке. А то если до утра не объявитесь, мы вас сами искать отправимся – и тогда вам точно не поздоровится!»



Нацуо делает зверское лицо, но под этим притворном бахвальством Рицка видит искреннее беспокойство. Он кивает,



«Мы позвоним, обязательно!»



И, уже никем не удерживаемый, стрелой вылетает за дверь. До парка бежать еще долго… Целых пятнадцать минут.



…

…



Темно, пусто и холодно. У скамейки никого нет, только ветер гонит чуть блестящую в неверном свете звезд поземку, небо высокое, темное, бездонное… Рицка останавливается, судорожно переводя дыхание, и снова оглядывается, ища глазами знакомую фигуру высокого блондина в небрежно застегнутом пальто. Никого. Пустота.



Неужели он опоздал? Или ошибся? Или…



От обилия предположений кружится голова, и Рицка со злостью мотает ей, как будто пытаясь стряхнуть ушки. Ха, смешно – он точно потеряет их из-за Соби, только по совсем другой причине…



Рицка еще раз обводит глазами знакомый пейзаж, и торопливо разворачивается, собираясь бежать обратно домой – может, Соби уже вернулся к Зеро?



Перед ним стоят двое. Красивая темноволосая девушка и молодой парень с коротким ежиком светлых волос. Они смотрят на него со спокойным… странно спокойным интересом. Потом девушка спрашивает тихим, мягким, но каким-то неживым голосом,



«Ты - Нелюбимый? Аояги Рицка?»



«Да,» неуверенно откликается мальчик, но потом спохватывается и чуть ли не набросившись на них, выкрикивая,



«А вы кто такие? Где Соби? Что вы с ним сделали?»



Ответом на его вспышку является все то же ледяное спокойствие, но брюнетка все же снисходит до ответа.



«Мы – Безымянные, и мы здесь, чтобы сразиться с тобой и твоим Бойцом. Что же до Агацума Соби… Мы ничего с ним не делали…»



Она смотри куда-то за спину Рицке, и он волчком оборачивается.



Из тени деревьев, как из-за непроницаемой занавеси, выходят двое. И когда мальчик видит второго человека, у него подгибаются ноги, и он падает коленями на стылую землю, даже не замечая боли при столкновении с ее промерзшей твердостью.



Сэймэй останавливается в нескольких шагах от брата, но так и не отпускает на него взгляда. Смотрит куда-то мимо, поверх его головы, и глаза его кажутся темными провалами на лице.



Рядом с ним - Соби, но вид у него… действительно, метафора Нацуо была очень точной – как будто его по голове огрели хорошим заклинанием. Ну, и Кио был в чем-то прав – на зомби он тоже сильно смахивает. Отсутствующее выражение лица, пустые глаза...



«Сэймэй? Брат?»



Слова не хотят выговариваться, но Рицка упрямо пропихивает их через слипшиеся губы. Пару секунд ему кажется, что тот не ответит, но что-то в неподвижной фигуре меняется, и тишину, заполненную лишь тихим шепотом ветра, прорезает уже почти позабытый мальчиком голос,



«Ты мне не брат, Аояги Рицка».



Почему-то Рицка не удивляется. Может, это тот сон подготовил его к подобному развитию событий? Или потеря памяти сыграла свою роль? Или еще что-нибудь, предчувствие, например? Но почему же тогда в его ушах эхом этой фразы звучит другая, произнесенная женским, срывающимся на истерические нотки, голосом, «Ты не мой сын, ты не мой Рицка!»? Во всяком случае, он теперь знает, что сейчас произойдет… И…



Какое-то движение привлекает его внимание. Оказывается, это Соби сделал пару шагов вперед. Он теперь совершенно не похож на зомби – ну, если, конечно, не принимать в расчет мертвенную бледность… Лихорадочно блестят глаза, рот искривлен в мученической гримасе, судорожно, до боли сжаты кулаки…



«Стой, Соби».



Так вот как оно может быть… Соби как будто дергают за невидимый поводок – в буквальном смысле этого слова – он хватается рукой за шею и хрипло, через силу пытается сделать вдох.



«Не вмешивайся – это больше не твоя битва. Или ты забыл, кто твоя настоящая Жертва?»



Дыхание художника становится все более редким, вдохи – хрипящими, как будто его горло все туже и туже стягивает невидимая удавка… Но первым не выдерживает не он, а Рицка,



«Хватит! Хватит его мучить! Он все понял, он не будет ничего делать!»



Ему кажется, или брови Сэймэя действительно чуть приподнимаются в немом удивлении? Но Соби вдруг делает глубокий, свободный вдох, и удавка исчезает, оставив его наслаждаться холодным, прозрачным и легким зимним воздухом.



…

…



Напротив Рицки застыли эти двое, как их? Безымянные… Хорошее название, особенно в свете последней заварушки с именами. Они выглядят абсолютно спокойными, бесстрастными – ни-че-го… совершенная пустота – как будто с именем их решили и чувств. Куда до них парам Зеро – те были просто вихрем эмоций и фейерверком темперамента.



Тоже место, тоже время… Есть только два отличая… Или одно, если быть точным. Рицка стоит один. С ним нет Соби, прижимающего его к себе, защищающего, любящего. Тот стоит в стороне, бледный, как смерть, без очков, с совершенно потерянными глазами. А за его спиной стоит Сэймэй – холодный, прямой, внимательно наблюдающий за происходящим. Сэймэй…



«Вызываю вас на битву заклинаний!»



Ровный голос брюнетки – Бойца Безымянных. Только через пару секунд до Рицки доходит, что она обращается к нему. К нему?!



«Но, это невозможно… Я… Я - Жертва, вы не можете вызвать меня без моего Бойца!»



Она чуть наклоняет голову – Рицка почему-то уверен, что это очень сильное проявление эмоций с ее стороны.



«Нелюбимый, ты ведь признал Агацума Соби своим Бойцом? Вы подтвердили это сражением?»



«Да, но… Но…»



Рицка смотрит на Сэймэя и Соби. Сэймэй отвечает ему пустым, равнодушным взглядом. Соби дышит часто и коротко, по его лбу течет пот, он как будто все еще борется с чем-то… и проигрывает.



«Твой Боец здесь. Значит, вы можете сражаться. Я повторяю свой вызов».



«Соби?»



Рицка ненавидит себя за нотки паники в своем голосе, за дрожь в коленях, за умоляющий взгляд.



Соби делает еще шаг вперед, и на мгновение у младшего Аояги отлегает от сердца. Все будет в порядке – сейчас он подойдет к нему, притянет к себе, поцелует, а потом отправит этих выскочек куда подальше…



«Стой».



Голос Сэймэя, в отличие от Рицкиного, спокоен. Мальчик даже не узнает его – как будто говорит робот, машина, а не его брат… У его брата всегда был такой богатый интонациями голос – сколько всего он мог сказать одним словом… Хотя и сейчас ему это удается – но не за счет интонаций, а за счет смысла.



«Стой, Соби. Ты мой Боец, я твоя Жертва. Стой и не вмешивайся – это приказ. Не заставляй меня повторять это в третий раз».



Соби вздрагивает, как никогда не вздрагивал даже от самой сильной боли, и застывает. Да, убить Рицку он не сможет – скорее умрет сам, так ведь? – но вот противостоять приказу Сэймэя, своей истиной Жертвы, когда он приказывает просто НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ, СТОЯТЬ он уже не в состоянии… это не в его силах… Ну, или не в силах Рицки. Разве он сам не далее чем пару минут назад не видел, чем оборачивается Бойцу неповиновение?!...



«Нелюбимый, ты принимаешь вызов?» в очередной раз повторяет девушка-боец. Кажется, что она может так стоять здесь всю ночь, не злясь, не раздражаясь, никуда не торопясь… И бесконечно и терпеливо ждать. Ее Жертва так же спокойна…



Рицка улыбается. Что ж, он не будет мучить их долгим ожиданием… В мире, где его брат отказывается от него, где Соби больше не его… Боец … Он не хочет жить в таком мире.



«Я принимаю вызов».



…

…



Боец Безымянных кивает, воспринимая этот ответ как данность, и через секунду ее бесстрастный голос звучит вновь.



«Загрузить боевую систему!»



Мир крутится, а потом вновь обретает равновесие. Все как в тот, первый раз. В прозрачной тьме тихо плывут… нет, не золотые листья, а прозрачные снежинки, образуя иллюзию реальности. Странно, но Соби с Сэймэем тоже оказались здесь… Стоят по-прежнему в стороне, и смотрят, смотрят, смотрят… Соби падает на колени, его пальцы скребут по воздуху, судорожно сжимаясь… голова упала так, что волосы заслоняют лицо… Рицке так его жаль, что у самого дыхание перехватывает. Неужели нельзя было оставить его там? Обязательно надо было заставить смотреть на… это?



«Бесстрастное дыхание Вселенной опаляет бесконечным холодом»



Рицка вздрагивает. Он не ожидал, что так быстро… Но это и лучше. Чем быстрее все закончится, тем меньше придется Соби страдать…



Он готовится к обжигающему холоду, или к цепям - сковывающим, убивающим, или еще к чему-то – он ведь не знает, как это – умирать… Но он совершенно не готов к тому, что его губы внезапно шевелятся, а левая рука поднимается в незнакомом, но почему-то таком привычном жесте…



«Бесстрастие Вселенной бесконечно, но жар души может заполнить и его!»



Сияющий холодной тьмой шар вспыхивает яростным огнем, и на миг все вокруг озаряется невыносимым, слепящим светом. А когда глаза Рицки опять обретают способность видеть, то перед ними предстает невероятная картина: изумление, да какое изумление, смертельный шок написан на лицах Безымянных.



«Этого не может быть… Он - Жертва! Он не может сражаться, как Боец! Это невозможно!» шепчет едва слышно Жертва Безымянных, впервые подав голос с момента их появления.



Сэймэй подается вперед, и, хотя он все еще кажется бесстрастным, Рицка знает, что он тоже не ожидал ничего подобного. «Не ожидал?!»… Это не его мысль, но мальчик не успевает над этим задуматься…



Соби медленно поднимает голову.



«Никакое пламя не может растопить равнодушия!»



«Равнодушие губит само себя – оно бесплодно!»



Фразы звучат, почти перекрывая друг друга, сливаясь в одно, и ледяные плети, летящие к Рицке, бессильно опадают, так и не достигнув цели.



Рицка стоит. Он не знает, как это у него получается, откуда берутся слова на языке… А потом приходит догадка – нет, не догадка, озарение. Ведь было… было два Рицки – тот, который он сейчас, и тот, которым он был… тогда. О котором он НИЧЕГО не знает. Который… все еще есть – и живет, там, в глубине… или нет? Или Рицке только казалось, что он-прошлый пропал? Может, он и есть… он? И сейчас он – Жертва, а тогда *сейчас* он был *есть* Бойцом? И настоящего Бойца Нелюбимого не появлялось потому, что он ему и не нужен? Что так ненавидимое им имя – «Нелюбимый» - и есть ответ на загадку? Зачем ему кто-то, когда у него есть он сам? Зачем ему быть кем-то любимым, когда он сам себе и Боец, и Жертва? Нелюбимый…



«Безмятежный покой царит над всеми!»



Пелена тумана, душащего, липкого… неприемлемого.



«Но он не властен над огнем жизни!»



Рицка становится похожим на пламя свечи – и от него рвется, расползается на уже неопасные, тающие клочки этот бледный морок…



…



Туман рассеивается, и они снова стоят друг напротив друга. Лицо Рицки закрыла челка, не видно, что там, какие эмоции, какие чувства… Безымянные неуверенно переглядываются. Они явно в растерянности, в недоумении, в шоке… А потом Нелюбимый все-таки поднимает глаза. И смотрит на них. И они невольно делают шаг назад. Потому что в этих нереальных, фиолетовых глазах, вокруг зрачка, на радужке, светятся буквы. Буквы, складывающиеся в одно слово – «Нелюбимый».



«Смертельно безразличие – оно губит, сжигая изнутри!»



«Невозможно сжечь то, что бесплотно!»



Несмотря на шок, реакция у Безымянной отличная… Она действительно хороший Боец… Не такой хороший, как Соби, но явно не мелкая сошка-недоучка…



Нелюбимый чуть наклоняет голову, копируя ее жест в самом начале битвы. И улыбается. Его противники вздрагивают. На Соби с Сэймэем он не смотрит – позже… до них очередь дойдет… позже.



«Жизнь повелевает всей вселенной – ее власть беспредельна!»



«Нельзя повелевать тем, у чего нет имени!»



Девушка гордо улыбается, и ее Жертва ободряюще кладет руку ей на плечо. Они не знают, что уже проиграли. Они не знают, что именно это от них и хотел услышать Нелюбимый.



«То, у чего нет имени, не существует».



Как просто. Как глупо с их стороны - так попасться. Теперь в окружении застывших в бесконечном падении снежинок стоят всего трое. Это было хорошее заклинание.



…

…



«Соби, Соби, очнись, не умирай, Соби, умоляю тебя!»



Голос Рицки срывается, когда он падает на колени перед лежащим Бойцом. Черная реальность, расцвеченная всполохами снежинок, исчезала. Теперь они находятся в нескольких шагах от той злополучной скамейки, где Соби впервые его поцеловал.



«Соби, Соби, пожалуйста! Он ведь… он ведь не отменил ТОТ свой приказ? В котором после своей смерти приказал быть со мной?! Любить меня…»



Голос Рицки прерывается. Он осторожно кладет голову Соби себе на колени, и начинает перебирать слипшиеся от пота волосы. Лицо мужчины бледно и неподвижно, а глаза закрыты, и мальчик не может разобрать, слышно ли еще едва заметное, прерывистое дыхание…



«Соби, ведь он сам сказал… Соби, не уходи от меня! Я не хочу… Если ты умрешь, я тоже… Как Сэймэй, тогда…»



Ему показалось, или действительно по телу художника пробежала едва заметая дрожь? Он начал шептать еще горячее, еще неистовее,



«Соби, пожалуйста, я ведь… я… тоже… тебя люблю! Правда-правда! Только не умирай, у нас все будет хорошо… Нам теперь никто не помешает… Нам больше никто не страшен…»



Он не добавляет, что никто не страшен теперь ему… И зачем ему Боец, если честно? Когда он сам…



Но он прогоняет эти мысли, и тихо-тихо повторяет одно и тоже слово, чередуя его со всхлипами,



«Соби, Соби, Соби…»



…

…



Нелюбимый поворачивается. Делает несколько медленных, осторожных шагов. Соби уже стоит. Тонкий, такой тонкий… хрупкий. Это всегда поражало того, кого раньше звали Рицкой: как он, будучи таким изящным, ранимым, беззащитным на вид – совсем как его любимые-ненавидимые бабочки – умудряется быть и настолько сильным одновременно… Теперь ему самому предстоит проверить, насколько обманчива эта внешность…



Сэймэй никак не реагирует на приближение своего брата. Просто смотрит. Без интереса, без волнения, без страха.



«Рицка?»



Это Соби. Он, кажется, совсем оправился. В его глазах – вопрос. А ответ - в других, смотрящих на него - в буквах, ярко сияющих странным светом по ободку зрачков.



«Возлюбленные, я вызываю вас на битву заклинаний!»



Он не узнает собственного голоса точно так же, как до этого не узнавал голоса брата. Теперь они говорят совершенно одинаково.



«Рицка? Что ты делаешь?!»



Это опять Соби. Та часть, которая была Рицкой, чуть ли не воет от боли. От боли, горящей в глазах Бойца. От боли, которая рвет его собственную душу на части. То, что раньше было его душой…



«Мы принимаем вызов».



Соби вздрагивает и оглядывается на Сэймэя. Тот не смотрит на него. Только произносит,



«Битва уже началась, Боец. Бейся, до смертельного исхода. Это приказ».



Нелюбимый мог бы уже десять раз ударить, но не сделал этого. Только улыбнулся. Снова. И остался стоять неподвижно, ожидая первого удара Возлюбленных.



Соби все так же медленно поворачивается обратно. Его руки опущены, глаза пусты. Совсем, совсем не так он выглядел во всех тех битвах, в которых доводилось участвовать с ним Рицке. Но он все равно остается первоклассным Бойцом. И использует тактику, которую Нелюбимый продемонстрировал в битве с Безымянными, против него же самого. Сразу – серьезно, сразу – смертельно, сразу – в то, что он считает уязвимой точкой.



«Отсутствие любви – слабость, ведущая к гибели».



«Любовь – лишь иллюзия, а ее отсутствие – свобода разума».



Пропасть, разверзнувшаяся под ногами Рицки, заполняется кружащимися снежинками. Они ему не нравятся – что-то шевелится в нем, будя… нет. Нельзя терять ни времени, ни концентрации.



«Огонь любви сжигает дотла, остается лишь пепел».



«Любовь отлична от страсти, иная ее суть».



Огненный вихрь опадает, наткнувшись на спокойное сияние вокруг Возлюбленных. Умен. Что ж, теперь его очередь…



«Холод чистого разума убивает, нет от него спасения».



«Чистого разума не существует, человек – несовершенен».



Ледяная корка, начавшая было покрывать тело Нелюбимого, осыпается к его ногам.



Хм, он решил бить по этому? Думает, то, что Нелюбимый теперь – лишь интеллект, помноженный на способности? Но твой Рицка все еще здесь… и уж он-то как раз – чистые эмоции…



Но почему… Почему Сэймэй ничего не делает? Они же… всегда, когда им противостояли другие, истинные пары, они старались объединить силы… И Соби брал ее – своими поцелуями, объятиями… А Сэймэй просто стоит… Неужели так было всегда?



Эта мысль на несколько секунд сбивает Нелюбимого с толку. По его лицу пробегает тень, буквы в глазах тают, и радужки приобретают свой привычный, чистый фиолетовый оттенок.



«Рицка?»



Соби не бросает заклинания, воспользовавшись замешательством противника. Он с надеждой вглядывается в стоящего напротив. В ту же секунду Сэймэй оживает.



«Сражайся, Боец. Сейчас же. Ты будешь наказан за непослушание».



При звуке голоса Сэймэя Нелюбимый тут же приходит в себя. Всегда, всегда можно найти у противника слабость. А слабость Возлюбленных не просто очевидна – она горит и переливается всеми красками радуги…



«Любовь – это рабство, оковы на душе!»



Путы из нежных, но неумолимых побегов начинают оплетать Сэймэя…



«Нет, она – полет, в безграничном и бесконечном небе!»



Теперь они – в небе, небе, полном кружащихся снежинок, и под ними земля – прекрасная, далекая, недосягаемая… неумолимо близкая. Сила Жертвы Возлюбленных действительно велика, если позволяет создавать такие заклинания. Понятно, почему их считали непобедимыми… раньше.



«Одному нельзя удержаться в полете, нет крыльев у одиночества!»



Земное притяжение неумолимо тянет Нелюбимого вниз… Он только усмехается,



«Человек может подняться в небо и один, если дух его силен!»



Да уж, чего-чего, а силы духа у него предостаточно – и они втроем по-прежнему парят в этом лазурном пространстве… цвета крылышек у бабочек Соби.



Рицка смотрит на Соби. Ему нужно задать всего один-единственный вопрос, который решит все. Ведь без воли к победе, исходящей от Жертвы, Боец бессилен, даже если это его внутренний Боец, его альтер эго… А если ответ будет «Да,» ему просто незачем будет сражаться…



«Соби…»



Соби, который ожидал услышать очередное заклинание, но уж никак не свое имя, снова выходит из боевого режима и теряет бесстрастную рассудительность истинного Бойца.



«Рицка?...»



Прежде, чем Сэймэй снова успевает вмешаться, Рицка выпаливает,



«Соби, ты действительно его любишь? Его, а не меня?»



Глаза Соби расширяются, он не успевает ничего ответить - Сэймэй уже выкрикивает краткое «Молчи! Сражайся!»… но уже поздно… Нелюбимый уже успел увидеть все, что ему нужно.



«Нельзя любить по принуждению, гибельна такая иллюзия... как полет над землей без крыльев».



Они падают, падают, падают… Сэймэй, скованный цепями, Соби рядом с ним - его имя, горящее голубым пламенем на шее, тянет его вниз не хуже веревки, привязанной к камню…



«Соби!!!»

…

…



«Как трогательно».



Рицка вздрагивает и резко вскидывает голову. Рядом с ними стоит человек, его серо-пепельные волосы перебирает легкий ночной ветерок, а стекло очков периодически вспыхивает, отражая свет далеких звезд.



Он чем-то неуловимо похож на Соби. Та же форма лица, та же тонкая, изящная фигура, та же манера смотреть из-за занавеси волос… И одновременно в нем есть что-то неуловимо-чужое, опасное – вызывающее отвращение и… страх… Как танец кобры – он прекрасен, но в тоже время смертелен, и смотреть на него – играть со своей судьбой.



Соби шевелиться. Кажется, он пытается подняться, или, по крайней мере, сесть. Это ему не очень-то удается, и Рицка молча и настойчиво прижимает его к себе… Он сможет его защитить. От чего, или кого, бы то ни было…



«Сенсей…»



Шепот-стон слетает с губ раненого, и Рицка тут же напрягается, впиваясь взглядом в стоящего над ними. Так вот он какой, сенсей Соби…



Глаза мужчины безразлично оглядывают своего бывшего ученика, а потом возвращаются к Рицке. Тот бесстрашно, даже с вызовом смотрит в ответ, и на губах пришедшего мелькает довольная улыбка.



«Что ж, я не ошибся… Ты действительно совершенен…»



Рицка хмурится. Ему не нравится этот тон, не нравится, когда о нем говорят, как о какой-то… вещи, или хорошо натренированной собаке.



«Что вы имеете ввиду? И не смейте говорить обо мне так, как будто я какое-то неодушевленное существо!!!»



Если бы не Соби на его коленях, он бы вскочил и начал смеривать незнакомца своим фирменным разгневанным взглядом. Но Соби здесь, и, по-видимому, из его теперешнего положения ВЗГЛЯД оказывает совсем не то действие, и незнакомец весело смеется, беззаботно запрокинув голову.



Рицка недовольно морщится и крепче прижимает Соби к себе.



«Ты горяч и темпераментен, как я и предполагал. И говорить я о тебе буду так, как захочу. В конце концов, ты мое творение… Хоть и лучшее из всех».



Рицка застывает. Теперь лежащий у него на коленях Соби кажется более живым и подвижным, чем он сам. Он медленно переваривает услышанное. И только через пару бесконечно долгих минут осмеливается озвучить свои мысли,



«Творение?.. Вы хотите сказать, что я… как и эти… Зеро, создан?!»



Голос опять срывается. Да что же с ним такое сегодня?! Нежели он так громко выкрикивал заклинания тогда, во время битвы?



Мужчина фыркает и присаживается на край скамейки. Так, по крайней мере, уже лучше – во всяком случае, он не возвышается над ними во весь рост.



«Не путай себя с этими… недоделанными существами Нагисы. Она разбрасывается по мелочам,слишком торопится, слишком форсирует события. Ее… Зеро – полуфабрикаты, без идеи и мало-мальской хорошей задумки. Мои творения – совершенны! Ну, или почти совершенны…» его глаза опять останавливаются на Соби.



Рицка секунду молчит, а потом потрясенно шепчет,



«Неужели… Соби… И мой брат… Они тоже… Но мама…»



Сенсей раздраженно кивает.



«Да-да, и они тоже. А что до твоей матери – оба ее ребенка умерли при рождении, и я счел возможным подменить их вами… Вам была необходима первичная социализация, если можно так выразиться. Но сейчас дело не в этой женщине… Если честно, то до того, как Сэймэй… погиб, я считал, что совершенство было найдено именно в их с Соби паре. И в твоей… активации нет нужды. Ты тоже учился, преимущественно на Бойца, правда, периодически и не очень интенсивно… и в том, чтобы открывать тебе твою истинную суть не было никакой экстренной необходимости. Но потом… Вы каким-то образом обо всем узнали, точнее, твой брат все откопал, а ты, вероятно, вертелся рядом. Ну, и смотри, что из этого вышло… Твой разум не справился с навалившейся на него информацией и просто стер ее – вместе с памятью о десяти предыдущих годах жизни. А Сэймэй решил, что если он всего лишь искусственно созданный образец, то зачем влачить столь жалкое существование? Гораздо проще и достойнее уйти из жизни… »



«Уйти из жизни?! Это так вы теперь называете убийство?!»



Рицка опять кричит, и Соби на его коленях напрягается и снова пытается подняться, защитить его… Волна щемящей нежности смывает гнев, и мальчик осторожно укладывает его обратно, на время забыв об их визитере.



«Ты не прав, Рицка. Это было решение твоего брата, и он сам фактически покончил жизнь самоубийством. Никто его ни к чему не принуждал – это был его выбор, и его решение. Ты же сам… помнишь. Ты видел – собственными глазами»



Он помнит. Тогда, в том сне… Или это был не сон? А воспоминания? Настоящие, которых он лишился?



«Но ведь… ведь он выжил! Вернулся! Я ведь…»



Рицка невольно оглядывается туда, где несколько часов назад из тьмы возникла фигура Сэймэя, оживляя его худшие кошмары…



Сенсей вздыхает и раздраженно встряхивает головой, отчего его волосы разлетаются шелковистым веером. Все-таки он красив… Как и Соби… Интересно, а для создания Соби кто-то послужил образцом? А для него самого? Встретит ли он когда-нибудь на улице своего двойника?



«Нагису я за за это еще заставлю заплатить… Лезет, куда не надо, творит, что хочет… Этот… Сэймэй… Он не настоящий… хм… то есть, он – очередной эксперимент Нагисы…»



Его прерывает хриплый голос. У Рицки сердце радостно прыгает в груди – Соби уже может почти нормально говорить, значит, наверное, все будет в порядке…



«Это невозможно… Я бы отличил подделку… Это был Сэймэй – я чувствовал его, его приказы, его присутствие, его силу… Я не мог ошибиться…»

Мужчина поправляет очки и откидывает упавшую прядь с лица.



«Да, генетически, так сказать, это был твой Сэймэй. Нагиса не стала слишком углубляться в вопрос – просто создала клона. До сих пор не знаю, где она умудрилась найти образец его ДНК – ведь имела место кремация, а все первичные образцы давным-давно уничтожены… Так или иначе, был создана вторая версия Сэймэя. Без моего на то ведома, конечно. Ей, видите ли, захотелось повторить мой опыт – и усовершенствовать модель. Но Нагиса позабыла вложить в него индивидуальность, воспитать его по всем правилам, добиться хоть минимального внутреннего развития. Он оказался всего лишь куклой – но куклой, идеально сконструированной для убийства, надо отдать ей должное»



Рицка вспоминает, как около года назад из их дома пропала шкатулка, в которой мама хранила первые срезанные волосики своих мальчиков… Так вот, оказывается, зачем… А ему тогда так досталось, что даже пришлось пропустить два дня в школе…



Но это так, мысли на периферии… На самом деле, его накрывает огромная, с небоскреб, волна облегчения. Одно дело фактически… убить своего брата, а совсем другое – бесчувственную копию, куклу-клона, подделку… Хотя чем он сам лучше? «Первичной социализацией»?!



Но он отгоняет эти мысли прочь – к тому же, Соби садиться – все еще в кругу рук Рицки, все еще перенося на него почти всю тяжесть своего тела, но все же садиться. По-видимому, на него мысль о своем искусственном происхождении большого впечатления не произвела. Или он догадывался об этом?..



Боец холодно смотрит на своего сенсея. Тот отвечает ему таким же ледяным взглядом.



«Зачем вы сюда пришли, Сенсей?»



Тот вскидывает брови.



«Хм, кажется, я об этом уже упоминал… Хотя, впрочем, ты, наверное, был не в том состоянии, чтобы это услышать…» В его голосе явно читается ирония пополам с презрением. «Я пришел посмотреть на мое лучшее творение».



На губах Соби появляется отнюдь не приятная улыбка.



«Или чтобы… забрать его?»



Руки Рицки невольно сильнее сжимаются вокруг тонкой талии Соби. Тот находит его ладошку и своими смертельно холодными, но все еще сильными пальцами успокаивающе ее сжимает.



Сенсей хмурится и встает. Теперь на фоне начинающего светлеть неба его фигура зловеще возвышается над двумя беспомощно сидящими людьми, сжавшимися на холодной земле. Беспомощными ли?...



«Он достоин дальнейшего обучения, развития его таланта. Ты понимаешь Соби, всю его уникальность? Боец и Жертва в одном теле, совершенное сочетание, смертельное оружие… Невероятное достижение – мое достижение!... Конечно, ты не можешь отрицать этого… И, к тому же, зачем ему теперь Боец? Он вполне самодостаточен…»



Сволочь, сволочь, сволочь… Эта мысль рефреном звучит в голове Рицки, когда он чувствует, как поникают расправившиеся было плечи Соби, опускается голова, прячутся за занавесью волос глаза… И пальцы на его ладони разжимаются…



«Он мне нужен!» Рицка уже не кричит – он шипит, выталкивает эти слова сквозь зубы так, что они выползают с каким-то гадостным клекотом.



«Он-мне-ну-жен!» произносит он, для доходчивости произнося фразу по слогам. «Он – мой Боец, и я не буду сражаться без него! Мне плевать… плевать на все ваши эти рассуждения, на всю эту… чушь, на эти битвы, на вас, на весь этот мир… Мне нужен Соби! Только посмейте… только посмейте отобрать его у меня! Я, я… я тогда сделаю тоже, что и мой брат, ясно? Он ведь погиб, когда узнал, что он… создан? Что он искусственно смоделированное существо? Так вы сказали? Так вот, мне и на это плевать! Плевать, пока у меня есть Соби! Но если с ним что-то случится… Тогда жить мне будет незачем! Я отправлюсь вслед за братом… Но прежде, прежде… я уничтожу все ваши Семь Лун, все ваши творения, бойцов, жертв, учителей… Найду, и сотру с лица земли… Я ведь, по вашим словам, совершенен? Совершенное оружие…?»



Последние слова-угрозы он произносит совсем другим тоном. С Сенсеем говорит не запальчивый, упрямый, отчаянный Рицка, а холодный, спокойный, расчетливый Нелюбимый. Нелюбимый, который поднимает взгляд и пристально смотрит в зеленые, за призрачным льдом стекла, глаза мужчины. Нелюбимый, который мгновенно, даже не напрягаясь видит в них все его желания, все его надежды, все его слабые места. Нелюбимый, у которого самого есть только одна слабость… Соби…или это не слабость? А точка сдерживания? Единственное, что мешает ему встать и с холодной методичностью начать убивать всех тех, кто когда-либо имел несчастье хоть каким-то боком принадлежать к школе Семи Лун? Если только их?



Это Сенсей и читает в когда-то таких теплых, ясных, нереально фиолетовых, а теперь освещенных холодным отблеском пылающих в них букв так ненавидимого Рицкой имени, глазах. Читает, понимает и осознает. И теперь его очередь вздрагивать от… страха? Хотя он, конечно, не боится…



Соби начинает ворочаться, пытаясь оглянуться и посмотреть, что же такое увидел в лице Рицки его Сенсей, что сам вдруг стал похож на бабочку, накрытую непроницаемой тенью безжалостного охотника… Но мальчик лишь крепче сжимает руки и утыкается носом в волосы своего Бойца, не давая ему пошевелиться. Глаз от их потенциального противника он, впрочем, не отводит.



«Что ж… Если тебе так уж сдался Соби – забирай. Для меня он все равно уже бесполезен – отработанный материал… Они с Сэймэем не оправдали моих ожиданий… Поступай как знаешь. Но, когда тебе понадобится помощь – настоящая помощь, против настоящих противников… или против себя самого – ты так или иначе придешь ко мне. И тогда мы поговорим… снова».



Темная фигура разворачивается и исчезает в начинающем медленно подниматься предрассветном тумане. Рицка роняет голову на плечо Соби, упирается лбом в основание его шеи, и по его телу пробегает длинная дрожь. Он выиграл этот поединок – возможно, самый важный поединок в своей жизни. Соби останется с ним… Останется ли?



Рицка вздрагивает и резко отшатывается от буквально лежащего на нем мужчины. Тот издает удивленный звук, и, подчиняясь давлению настойчивых рук, разворачивается лицом к мальчику, садясь на землю по-турецки.



Лицо Соби, несмотря на пугающую бледность, спокойно и безмятежно, как спокойны и безмятежны его глаза. Он смотрит на Рицку выжидающе, чуть удивленно, но с бесконечным терпением и… любовью? Нет ни ненависти, ни отторжения, ни отчаянья, которые так боялся увидеть там Аояги… Теперь уже точно один и единственный Аояги…



Рицка начинает плакать. Сначала тихо всхлипывает, потом по его щекам бегут первые слезы, а через секунду он уже рыдает, судорожно вцепившись в потрепанный в битве пальто Соби, и встряхивая его в такт словам, вылетающим из его рта в перерывах между спазмами, сжимающими горло.



«Никогда, слышишь, никогда так больше не делай! Не смей! Ты… ты мой Боец, ты должен за меня сражаться, ясно? Тебе ясно?! Я никогда… никогда больше не буду… Не хочу… Это ты! Не смей больше меня покидать, ясно?! И приказы… Слушайся моих приказов, ясно?! Тебе ясно?! Я твоя Жертва, ты мой Боец, ты должен меня слушаться… мня защищать… Ясно?!»



Соби нежно усмехается, а потом притягивает Рицку к груди в крепком, на исходе оставшихся сил, объятии, прерывая его бессвязную, но такую важную речь.



«Конечно, я твой. Конечно, я буду за тебя сражаться. Буду тебя защищать. Конечно, я – твой Боец. Я люблю тебя…»



Он поднимает залитое слезами лицо Рицки и целует его в дрожащие губы. Еще и еще. Сверху на них медленно и неспешно падают белые-белые, искрящиеся в первых лучах солнца снежинки.



Через несколько минут сонную тишину разрывают дикие крики, раздающиеся откуда-то со стороны дороги.



«Они точно здесь? Ты точно чувствуешь, Нацуо?»



«Что, я совсем того, по-твоему, Йоджи? Конечно чую, такое не почуешь… Здесь они, здесь… Вон там!»



Соби тихо смеется в волосы Рицки, и они покорно ждут, пока к ним подлетят два взбешенных Зеро, обрушат на их головы ругань, упреки в глупости, нерадивости и врожденном кретинизме, потом подхватят под руки: Нацуо – Соби, Йоджи – Рицку, и потащат их к машине, не переставая кричать, возмущаться и сетовать на свою нелегкую долю с такими придурками в качестве друзей.



А Соби с Рицкой будут только молча улыбаться, тем самым распаляя их еще больше.



Конец.

Спасибо! Очень трогательно-великолепно.Грустно, но внушает надежду.

Здорово!Мне очень понравилось.Создает настроение.

Боги, боги, наконец-то появился фик с завершением. Большое, просто огроменное спасибо за него. В этом фандоме он уникален сочетанием сюжета, оригинальности, трактовки и смелости автора. Каждый ваш новый фик радует меня и поражает ^_^.

очень понравилось. бои красивые. прочувствовано. и почему бы и нет? вполне могло бы быть. спасибо

Аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааах..................................
Tassa Oskail, ну Вы..... Блиииин............. Ну прямо вообще!!!!! Ох!!!



Вы... Ну вы!!!


Простите... Просто столько эмоций!
По-тря-саю-ще!!!!!!!!

Потрясающе!!!!!

Спасибо! Прекрасная идея и не менее прекрасное исполнение. И ведь всё объясняет! ))))