Апдейт: третья часть



Название: 5 ударов (3/5, части 1-2)

Автор: Ваш покорный.

Rating: PG-13. Пока. Дальше однозначно хуже. )

Pairing: Сеймей/Соби

Вкратце: Если измерять важные моменты своей жизни в ударах сердца, получается не так уж и много..

Внимание: Манга таки имеет к происходящему самое прямое отношение. Прочитал. )))

Официально: Персонажи не мои, денег не получаю, а в остальном - я имею право хранить молчание и говорить буду только в присутствии своего адвоката

И напоследок: Прошу отметить, что комментарии - в том числе и конструктивная критика - автору по-прежнему жизненно необходимы. )



3. Regardless



Сеймей брезглив. Он не может есть, когда на него смотрят, он раздражается, если сажает пятно на рубашку (что случается нечасто). Он ненавидит насекомых - те же бабочки внушают ему омерзение при рассмотрении в течении пары секунд. Одна мысль об извивающемся, белом червяке в яблоке или вишне вызывает у него на лице гримаску яростного отвращения. Яростного - поскольку эту слабость он считает для себя непростительной. И почему-то Соби уверен, что рано или поздно Сеймей справится со своей болезненной брезгливостью.



Впрочем, только из-за этой гипертрофированной брезгливости на долю Соби и выпадает пара мгновений, которые потом надолго становятся поводом для его бесстыдных эротических фантазий.Впрочем, только из-за этой гипертрофированной брезгливости на долю Соби и выпадает пара мгновений, которые потом надолго становятся поводом для его бесстыдных эротических фантазий.



---



Наверное, Сеймей всегда был спокойным, опрятным ребенком. Прямо-таки с обложки журналов для молодых родителей, олицетворение мечты любой матери. Соби не представляет себе, чтобы он бегал в толпе перемазанных орущих мальчишек, дрался или отнимал чужие игрушки. Но тихоней его вряд ли когда-нибудь считали.. Глядя на то, как он несется через площадку с баскетбольным мячом, Соби делает наброски, мысленно - Сеймей не любит, когда его рисуют, и хотя напрямую он не запрещал, последний раз, когда заметил Соби за этим занятием, довольно резко приказал прекратить.



Аояги на баскетбольной площадке (так же, как и везде, впрочем) отличает холодная сдержанность и непритворное спокойствие, под которыми на самом деле плещется такое количество энергии, что иногда Соби становится не по себе. Сеймей никогда не кричит, он даже не повышает голос. Он молчалив и почти неподвижен, только обводит черными глазами площадку, оценивая обстановку, потом разом срывается с места, перехватывает мяч у ошарашенного соперника, под мерный и гулкий резиновый стук несется к кольцу и в длинном, сильном прыжке забрасывает мяч в корзину. Ни одного лишнего движения. Соби не сразу понимает, что некоторое время назад он затаил дыхание.



А еще Сеймей ненавидит свою форму после тренировки. Не обращая внимания на прислонившегося неподалеку к шкафчику Соби, он с явным нетерпением и не менее явным отвращением стаскивает потные майку и шорты, кидает их в пакет и отправляется в душ. Соби раньше не видел Сеймея без одежды. Аояги вполне ясно дал понять с самого начала, что не намерен ни раздеваться при своем Бойце, ни наблюдать его в голом виде. Но сейчас Сеймею - потному, усталому, которого передергивает от омерзения, - Сеймею все равно.



Пара мгновений, пока обнаженный Сеймей идет из раздевалки в душ. Они укладываются в три замирающих удара сердца, подрагивающих от крови, хлынувшей вначале в голову, а потом разом куда-то вниз:



1) Соби смотрит на него, ошарашенный, не в силах оторваться. Сеймея нельзя назвать мускулистым. Он поджарый, крепкий, широкоплечий, у него длинные ноги и сильные руки. Наверное, дело не в фигуре, хотя большинство девушек согласились бы, что сложен он неплохо. Дело.. в движениях. В собранности, точности, не рассеянности. В том, с какой кошачьей грацией и непосредственностью он двигается, в том, как завораживающе все эти мышцы напрягаются под тонкой кожей..



2) И одни только эти линии, очерчивающие узкие бедра, - странно, они не кажутся плавными, хотя вроде бы неоткуда взяться острым углам, - вызывают у Соби отчетливое и совершенно неожиданное желание. Почему-то очень легко представить тепло этого напряженного живота под своей ладонью.. и легко представить прикосновение этих угловатых, уже не мальчишеских бедер, когда они резко толкают тебя, вжимая в острый край стола.. и легко представляется сильная рука, собирающая в кулак светлые волосы и тянущая резко, заставляя запрокинуть голову.. сотни слов, жестов, прикосновений, ощущений, которые проносятся в голове шорохом разлетающихся альбомных листов..



3) Соби чувствует слабое шевеление тревоги: он привык не обращать внимания на телесные слабости, но, все-таки, Сенсей учил другому. Он учил смирению и пониманию боли, учил принимать ее, пропускать ее через себя, не напрягаясь и не противясь, делать ее частью самого себя. Конкретно же ни с чем подобным Сенсей его справляться не учил. Но, видимо, это и не важно, иначе бы ему об этом рассказали.. Сеймей заходит в ванную, сразу слышен скрип поворачиваемых кранов и шум льющейся воды.



Впрочем, Соби все равно. Он просто дожидается, когда желание утихнет, чтобы обдумать все случившееся в более уместное время, в более уединенном месте.



--



Сеймей никогда не спрашивает, как Соби расстался со своими кошачьими ушами. Наверное, ему это не интересно. Может, он считает, что это его не касается. А может - банально брезгует поднимать эту тему. К пятнадцати годам лишиться ушек - дело хоть по нынешним временам и не неслыханное, но однозначно скандальное.



Свое отношение он ясно выразил еще при первой встрече: смотрел на Соби почти презрительно и недоуменно, но был вежлив и вопросов не задавал.



Соби привык к изумленным взглядам на свою макушку. Он знал, что это - еще одно испытание. Еще один вид боли, который может жечь страшнее любой телесной раны. Презрение. Насмешки. Унижение. Стыд.



"Ты должен быть сильнее любого чувства, которое может помешать тебе служить своей Жертве."



Сжать зубы и терпеть. Вначале - через силу. Со временем - действительно безразлично. Потому что многие вещи оказываются удивительно незначительными и глупыми. Например, вечный шепот и смешки за спиной. Вместе с безразличием приходит и осознание своей силы, и насмешки глупых котят, которых он в свои пятнадцать может размазать по стенам одной левой, становятся не вызывающим никаких эмоций фоновым шумом.



Сеймей - это другое дело. Где-то глубоко нет-нет, а шевельнется что-то горькое и тихо-тихо попросится наружу: за что он так, почему он так смотрит, я ведь предан ему, ведь мы с ним - единое целое?.. Но ответом на эту горечь всегда становится твердое "Ему лучше знать. Это не мое дело. Значит, заслужил."



И Соби не обидно. Ему все равно.