Автор: вместо_Шульдиха
Консультант: metallica4652
Фэндом: Loveless
Пейринг: Минами Ритцу, Нагиса, Агацума Соби, Аояги Сэймэй, Акамэ Нисэй и вариации на тему. Упоминание матери Соби.
Жанр: Драма /романс
Размер: Миди.
Рейтинг: R (ставлю с запасом)
Состояние: В процессе
Саммари: История о Ритцу Минами, изложенная от третьего лица. «Кто ты, кто я и что нам с этим делать?»
Disclaimer: Не был, не был, не был и даже рядом не стоял. Герои принадлежат Юн Кога.
Размещение: Если кто-то кое-где у нас порой (с) – спросите меня. =)
От автора: Лично мое видение ситуации, основанное на событиях манги. Некоторые диалоги, так же взяты из манги – от прав на них всячески отказываюсь, но присваиваю себе скрытый смысл. =) Пыталась придерживаться линии: предканон-канон-постканон, переходящий в фанон (о, Боже…). Как получилось, судить вам. =)
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
читать дальше
***
«- Подожди здесь, Соби-кун.
Солнечные лучи, словно пламя, обхватили фигурку мальчика, когда он покорно опустился на стул, стоящий возле окна.
- Да, сенсэй, - Соби улыбнулся и слегка наклонил голову.
Минами внимательно посмотрел на своего воспитанника и медленно произнес:
- Сегодня я вручу тебя твоей Жертве. Его зовут Аояги Сэймэй, - имя ребенка горечью разлилось на языке.
Улыбка сползла с губ маленького Бойца, и Ритцу отвернулся от него, отойдя к двери кабинета.
Смотреть в глаза мальчика, ему недоставало ни сил, ни мужества.
Бессонные ночи, тяжесть принятого решения, чувство вины – давили на плечи сотней килограммов, заставляя горбиться под этой тяжестью.
Минами Ритцу был всего лишь человеком. И это ему не нравилось, потому что быть человеком означало испытывать определенные чувства, против которых не существовало лекарств, которые переворачивали все с ног на голову, издеваясь и смеясь, доказывая слабость и несовершенность их обладателя.
Чувства – это то, что заставляло сожалеть о самых замечательных моментах жизни. То, что порою рождало ненависть к близким и дорогим сердцу людям.
Если бы Ритцу только мог...
Директор посмотрел на рамки с бабочками, висящие на стенах кабинета, и тихий вздох слился с растерянным голосом Соби:
- Что?
Ритцу опустил голову, но не повернулся: он слышал готовое прорваться возмущение, почти чувствовал все, что сейчас творилось в душе маленького Бойца.
Потому что в его душе происходило то же самое.
- Его Имя – Возлюбленный,– Ритцу пытался не останавливаться, сосредоточившись на том, чтобы его голос звучал достаточно ровно, - Ты станешь Бойцом Возлюбленного. Думаю, что тебе уже говорили: ты - универсальный Боец и можешь отказаться от написанного Имени, как цикада от своей оболочки. Но человек, чье Имя дано судьбой, не может просто так отказаться от своего Бойца. Поэтому я очень придирчиво рассматривал кандидатуры твоей Жертвы. Совет Школы одобрил мой выбор.
Минами замолчал, всего лишь на секунду замолчал, чтобы перевести дыхание и продолжить, но за его спиной раздался грохот падающего стула.
- Он станет… моим хозяином?! – голос Соби был полон негодования.
Он просто не мог поверить в то, что слышал. Склонив голову так, что пряди скрыли лицо, мальчик дрожащей рукой коснулся слабо мерцающего золота Нити. Она была самым дорогим, что принадлежало Соби и теперь… у него… хотели… отобрать это?!
Ритцу вздрогнул, ощутив призрачное прикосновение пальцев к своей груди и, свет, льющийся через окна кабинета, стал вдруг невыносимо ярок. Минами чувствовал его даже спиной.
Крылья мертвых бабочек затрепетали, наполняя пространство сухим шорохом.
- Соби-кун, пожалуйста, не говори таким тоном. Ты же знаешь, что я этого не выношу, – слова припечатывали, спокойный голос был почти подвигом.
Этим, наверное, стоило гордиться, но вместо гордости Ритцу испытывал только тошноту.
Соби качнул головой из стороны в сторону, и, отведя руку от груди, сжал ее в кулак.
- Но сенсэй! Вы же отдаете меня другому! Вы хотите, чтобы он написал Имя... Это же вы решили - не Совет! Вы захотели!
Дыхание сорвалось, и мальчик издал звук, похожий на стон.
- Это все равно произошло бы рано или поздно, - тихо произнес Ритцу, и по его позвоночнику прошла слабая дрожь, заставляющая почти до боли выпрямить спину.
Соби бросил на сенсэя гневный взгляд.
- Вы лжец! – он задыхался от своих чувств, от несправедливости, от того, что опять все решают за него, не оставляя ни одного шанса на возражение.
Но Соби все еще мог попытаться.
- Вы лжец! – воскликнул он еще раз, делая резкий жест рукой, словно стряхивая со своих пальцев невидимые капли, - Вы же сказали, что лишили меня ушек, потому что хотели сделать своим рабом!
Ритцу немного повернул голову, так что Соби стал виден его профиль:
- Это так.
- Неправда! – мальчик со злостью вцепился в свои волосы, потянул до боли за русые пряди, - Если вы хотели личного раба, то… почему отдаете?! Почему отказываетесь от меня?!!
Минами только сжал губы: он знал, что ложь когда-нибудь заведет его в тупик – это был заведомо ложный путь. Ему нечего было ответить.
Соби внезапно успокоился, отпустил свои волосы, поднял стул, и как можно спокойнее опустился на него.
Но если бы Ритцу обернулся, то увидел, что руки мальчика нервно сжались в кулаки, сминая легкую ткань брюк, тем самым выдавая напряжение.
- Я понимаю. Я буду ждать тут. Как вы мне и приказали. Но… можно я буду ждать один? – тот, кто не знал Соби, мог бы купиться… поверить его интонациям.
Хотя последняя часть его обращения к сенсэю, прозвучала довольно жестко.
Минами все-таки обернулся и его взгляд встретился с голубыми глазами мальчика.
- Ты мой лучший ученик. Я старался подобрать тебе лучшего партнера, - это прозвучало как извинение, но Ритцу понимал, что оно не будет принято, - Нет, ты не только самый лучший, но еще и самый красивый…
Последнее было лишним, и директор ничего не мог с собой поделать: слова не желали оставаться недосказанными.
Впрочем, лишним было не только это.
«Подобрал тебе лучшего партнера», - это прозвучало как «подобрал тебе пару». Не боевую Пару, а жену или любовника. Словно любящий отец для своего сына, желая ему всего самого наилучшего.
Черт! Но ведь он и был отцом!
Соби отреагировал мгновенно, тут же растеряв все свое напускное спокойствие.
- Я знаю! – его крик заставил Ритцу слегка поморщиться, - Я… я все время…
Мальчик склонился над своими коленями, слегка раскачиваясь, словно готовясь к прыжку. Собственно это и было похоже на прыжок - произнести то, что мучило его все время, приходя несбыточными мечтами, снами, разбившимися надеждами в стенах Шичисей.
- Я всегда думал, что вы мне дадите свое Имя! – почти выплюнул он и застыл, не решаясь пошевелиться, пьянея от собственной наглости.
Ритцу устало прикрыл глаза и снова отвернулся к двери.
- Ты же знаешь: я не могу. У меня уже есть Боец, - Соби заставлял его оправдываться…
Заставлял говорить очевидные вещи: как бы Ритцу не ненавидел Мивако, что бы он к ней не испытывал, _так_ он ей изменить не мог.
Он поклялся, что она будет единственной. Единственной. Навсегда.
- Но ваш Боец умер! – возмущение Соби переходило все допустимые границы.
Мальчик даже не осознавал, что он говорит сейчас не о ком-нибудь - не об абстрактном Бойце, который когда-то был с Ритцу-сенсэем – он говорит о своей матери.
Минами слабо усмехнулся, и его пальцы осторожно легли на ручку двери.
- Это не важно, и не имеет никакого отношения к делу. Я и Совет Школы приняли решение. Аояги Сэймэй способен иметь второго Бойца, поэтому…
- Сенсэй! Не надо, я все понял, - Соби медленно выдохнул и нахмурился, - Если он получит меня, то станет уникальной Жертвой. Я знаю – «универсальный Боец» это всего лишь эвфемизм слова «запасной». Два Бойца у одной Жертвы – это вообще большая редкость. Но мне не важно его Имя… Я просто буду верно служить ему. Все равно, что за Имя мне дадут.
Мальчик замолчал, думая, возможно ли было сделать больше ошибок, чем он сделал сейчас.
Наверное, нет.
Ему так мучительно хотелось, чтобы Ритцу-сенсэй, перед тем, как выйти из кабинета, окончательно отказаться от своего воспитанника, еще раз обернулся. Но Соби понимал, что исчерпал все свои права на какие-либо дополнительные желания.
Сам же Минами не спешил поворачиваться. Однако его рука соскользнула с металла дверной ручки, успевшей нагреться от прикосновения.
Директор немного помолчал, а потом дотронулся пальцами до рамки с ослепительно белой бабочкой, словно поправляя ее.
- Ты очень и очень умен, Соби-кун. Но быть универсальным Бойцом не так уж и плохо. Ты подумай, какие возможности…
- Да не нужны мне эти ваши возможности! – Соби снова сорвался на крик, - Вы… вы…
В груди мальчика разрывалось от бешеного ритма сердце, и воздух в кабинете ощутимо потяжелел.
- Вы просто боитесь дать мне свое Имя!
Легким перышком щеки Ритцу коснулась бледно-голубая призрачная бабочка.
Минами проводил глазами изящные взмахи крыльев, истаявшие в солнечном свете где-то под потолком, обернулся и с грустью произнес:
- Я не боюсь, Соби.
Ритцу впервые не добавил именной суффикс, и мальчик потрясенно приоткрыл рот. В его душе, в который раз, вспыхнул огонек надежды.
Директор поправил тонкую оправу своих очков и Соби, не в силах больше сдерживаться, приподнялся, протягивая к Минами руку.
Именно в этот момент тихо скрипнула дверь, и в кабинет вошел невысокий мальчик в аккуратном костюме, белоснежной рубашке, с повязанной под накрахмаленным воротником шоколадного цвета шелковой ленточкой.
- Извините, что так долго, - с ослепительной улыбкой произнес он, - Я – Аояги Сэймэй».
Аояги Сэймэй выводит Ритцу из себя, заставляя испытывать нечто похожее на зуд.
Минами закрывает глаза и пытается успокоиться, выровнять дыхание и не переходить на повышенные тона каждый раз, как видит мальчика в своем кабинете.
Теперь Сэймэй тут такой же частый посетитель, как когда-то Соби. Теоретический курс для Жертвы, которая обрела своего Бойца. Теоретический курс для Жертвы Агацума Соби.
Соби…
Ритцу не видел его уже несколько недель, а Аояги отказывается говорить на эту тему, ограничиваясь вежливым:
- У Соби все хорошо, Минами-сан. Вам не стоит беспокоиться.
Но Ритцу беспокоится, потому что взгляд черных глаз маленькой Жертвы буквально излучает недовольство и злость.
А Соби не отвечает на звонки…
Аояги Сэймэй всегда собран, всегда внимателен. Он запоминает каждое слово, он впитывает в себя, словно губка, каждый жест директора. Иногда мальчик задает вопросы и всегда тщательно записывает ответы.
Иногда он задумчиво смотрит на сенсэя, постукивая концом ручки по корешку своего блокнота.
Минами хмурится и предлагает Сэймэю почитать основы этикета. Аояги опускает глаза и извиняется.
«Сэймэй слышал все: от самого первого до самого последнего слова. И услышанное ему не понравилось.
Подумать только, и об этом Бойце он просил директора Школы, и именно из-за этого Бойца унижался перед Советом, доказывая собственную исключительность – то, что доказывать было абсолютно не обязательно! Очевидное в подобном не нуждается.
Но высокомерные взрослые должны были быть уверены, что он – Аояги Сэймэй – подходит лучшему за всю историю Шичисей Бойцу.
Мальчик поправил и без того идеально сидящий на нем пиджак и посмотрел на Агацума Соби. Положение необходимо было исправить: Сэймэй никому не желал подходить - это было ниже его достоинства. Тем более кому-то вроде этого парня, понуро стоящего напротив него.
Сэймэй никому не желал подходить, но он желал, чтобы попавшее в его руки, идеально подходило ему.
- Что у тебя с Ритцу? – покончить с невинным образом ребенка надо было немедленно.
Сэймэй отлично знал, в какое заблуждение могут вводить кошачьи ушки и хвостик.
Взрослым можно быть, оставаясь и при ушках.
- Он - учитель, я – ученик.
Соби обратил внимание на достаточно вольное обращение Возлюбленного к директору, но промолчал. Хотя это задевало: даже он не позволял себе подобного.
Сэймэй решительно не нравился Соби. И он видел, что это взаимно.
Милые улыбки, так щедро расточаемые маленькой Жертвой перед Минами, сошли на нет, стоило только мальчику закрыть за собой дверь кабинета. На Соби глянули внимательные серьезные глаза человека, который точно знает, чего он хочет.
И подросток буквально кожей ощутил Силу, которая исходила от этого странного ребенка. Не смотря на разницу в возрасте, младшим себя чувствовал Агацума, а не Аояги.
- А как насчет более личного? – мальчик продолжал пытливо смотреть на Соби, - Первое впечатление о Ритцу, какое оно?
Черные ушки слегка наклонились вперед, вставая торчком.
Соби вздохнул и ответил ровным, ничего не выражающим голосом:
- Мне было шесть, когда погибли мои родители. И хотя Ритцу-сенсэй говорил мне жестокие вещи, но все равно он по-своему заботился обо мне. Однако наше первое впечатление друг от друга было ужасным.
Он замолчал, пытаясь определить: удовлетворил ли странное любопытство Сэймэя? Было совсем не похоже, что Аояги интересовало прошлое Соби. Скорее уж прошлое Минами…
Эта мысль возникла внезапно и окончательно испортила настроение, хотя, казалось бы, еще больше испортить его было уже невозможно.
- Как похоже на Ритцу, - Сэймэй почти нежно улыбнулся, доставая из кармана пиджака небольшой складной нож, - Ты стал таким хорошим Бойцом, потому что Ритцу был с тобою строг. Он хоть когда-нибудь был ласков?
Черные глаза посмотрели прямо на Соби, и нож, раскрываясь, тихо щелкнул.
Настороженность во взгляде Соби сменилась грустью. Отвечать не хотелось, но тон маленькой Жертвы обязывал подчиниться.
- Иногда... Возможно, он и, правда, слишком жесток.
«Твой потенциал… он привлекает меня больше, чем твое лицо». Соби на мгновение прикрыл глаза.
Сэймэй это заметил. Нож в его руках, закрываясь и раскрываясь, щелкнул еще несколько раз.
- Ты любишь его?
- Я не знаю, - Соби наклонил голову, - Это не любовь и не ненависть. Это что-то другое…
- Смотри мне в глаза, - голос Сэймэя был убийственно спокоен.
Агацума медленно, словно через силу, посмотрел на Аояги. Взгляд мальчика затягивал и лишал воли.
- Если ты принадлежишь Ритцу, то твое тело и душу надо переписать. Будет гораздо легче и лучше, если ты переродишься. Как гусеница перерождается в бабочку.
Соби вздрогнул от подобного сравнения, но промолчал.
Сэймэй поднес нож к его лицу, чуть наклонил лезвие, и осторожно, опустив нож к шее Бойца, коснулся острым концом ямочки между ключицами.
- Ты когда-нибудь заглядывал внутрь куколки? – лезвие, слабо скользнув по коже, уперлось в ткань форменной безрукавки, - Когда-нибудь видел, как разрушается тельце гусеницы?
Ловко перехватив рукоятку ножа, Сэймэй с силой опустил руку вниз, вспарывая ткань, задевая острием нежную кожу.
- Разрушение… А затем смерть. Только потом формируется новое тело.
Соби отпрянул от мальчика, неверяще касаясь обнажившейся кожи. Когда он отнял руку от своей груди, на его пальцах была кровь.
Сэймэй улыбнулся и закончил:
- И рождается новая бабочка.
Соби потрясенно посмотрел на мальчика, и неожиданно в его взгляде отразилось понимание: Сэймэй был прав. Все так и есть.
«И рождается новая бабочка». Только эта бабочка теперь свободна. Она не связана паутиной, не скована панцирем кокона, не нанизана на булавку... Она вольна лететь куда угодно – лететь на обжигающий свет, подчиняясь своим инстинктам.
Для этого Соби воспитывали, для этого он стал Бойцом – переродиться из гусеницы в бабочку.
Сэймэй внимательно следил за эмоциями, мелькающими на лице Соби, за изменяющимся выражением глаз. Он ждал, пока эти глаза снова обратятся в его сторону.
Тогда мальчик снова поднял нож на уровень лица Соби и вопросительно выгнул бровь:
- Ты хочешь, чтобы тебе было больно или наоборот? – Сэймэй чуть наклонил голову, - Думаю, тебе больше понравится, если будет больно.
Взгляд Сэймэя прожигал до самых костей, проникал в душу, не оставляя даже тени сомнения. Это наполнило Соби каким-то странным ликованием. Темным, мутным, тяжелым.
Отчего-то мгновенно пересохшие губы приоткрылись, выталкивая колючие, царапающие слух слова:
- Боль… Я люблю боль. Я хочу, чтобы было больно.
Сэймэй шагнул к Соби и его голос упал до шепота:
- Напишем Имя здесь, - свободная от ножа рука коснулась горла Агацума, пальцы нежно погладили кожу.
Аояги улыбался – улыбался детской наивной улыбкой, но его глаза… глаза были серьезны.
- Иди ко мне, Соби, - Боец сделал полшага вперед, подходя к мальчику практически вплотную, удивляясь, как ребенок может говорить _таким_ голосом, - Будет красиво, прямо как ожерелье.
Прохладные пальцы скользнули вверх, слегка задевая скулу, ненадолго задерживаясь на бархате щеки, наконец, отводя за ухо длинные русые пряди волос.
- Теперь у нас будет одно Имя, - Соби не мог оторвать взгляда от черных глаз Сэймэя, - Не бойся того, что я напишу его… Не бойся того, что я буду владеть тобой…
Боец вздрогнул, и по телу стало медленно разливаться приятное тепло. Оно обволакивало, оно вибрировало в такт бьющемуся сердцу, оно тянулось откуда-то изнутри – наружу – звенело и наливалось силой.
Соби судорожно вздохнул и закрыл глаза, запрокидывая голову назад, подставляя своей_Жертве_ шею.
- Не бойся, что я буду управлять тобой.
Он не боялся – он хотел этого. Да, Соби страстно этого желал. И когда нож прошелся по коже, взрезая ее четкими и неторопливыми движениями, Боец улыбался».
Ритцу поднял голову от бесчисленного количества административных бумаг и посмотрел на вошедшего… юношу.
- Добрый день, Минами-сан. Я принес официальное подтверждение своего статуса Бойца Возлюбленного, - Соби шагает к письменному столу директора и аккуратно добавляет к груде исписанных листков еще один, - Извините, что задержал.
Ритцу смотрит на документ довольно долго. Потом переводит взгляд на своего бывшего воспитанника.
Они не виделись несколько месяцев. Соби изменился. Он стал чужим.
Аккуратные рубашки и безрукавки заменила возмутительно короткая майка, едва прикрывающая плоский живот. Брюки… Ритцу поспешил отвести взгляд от их чересчур низко срезанного края. Картину довершало длинное кашемировое пальто с меховым воротником и отворотами.
Минами поправил сползшие с переносицы очки и посмотрел в лицо молодого Бойца.
- Ты ужасно выглядишь, Соби-кун. Никогда не замечал за тобой такой… вульгарности.
Соби равнодушно пожал плечами и негромко произнес:
- Прошу прощения, Минами-сан, - он не хотел общаться, он не хотел приходить… он вообще теперь ничего не хотел, - Я могу идти?
Ритцу недовольно поджал губы: за время, которое Соби провел вне Школы, его манеры значительно ухудшились. Виноват в этом был, естественно, Аояги Сэймэй.
И привычное «Ритцу-сенсэй» сменилось на официальное «Минами-сан». Это почему-то задело Ритцу сильнее всего. Даже сильнее нежелания Соби оставаться в этом кабинете дольше, чем того требует простая формальность.
Директор отложил принесенный Соби листок в сторону, и медленно поднялся из-за стола. Боец замер, уставившись в стену немигающим взглядом.
Ритцу обошел стол и подошел к Соби, встав так, что его плечо почти задевало юношу.
- Ты начал курить, Соби-кун? – Ритцу наклонил голову к своему бывшему воспитаннику, вдыхая слабый запах сигарет и одеколона.
- Да, - просто ответил Соби, и это внезапно рассердило Ритцу.
Минами сжал пальцами плечо Бойца и развернул к себе лицом. Русые волосы колыхнулись в сторону, и меховой воротник пальто сполз на плечо, открывая бинты, обхватывающие шею Соби.
Глаза Ритцу расширились. Его рука, прежде чем Соби успел среагировать, взметнулась к горлу юноши и легко отстегнула застежки, сдерживающие марлю.
- Минами-сан… - Соби пытался сопротивляться, хватая Ритцу за руки, но тот с легкостью сбрасывал со своих запястий его обжигающие прикосновения, - вы не можете…
- Я могу все! – взгляд директора метал молнии, - Ты забываешься, Соби-кун! Ты все еще мой…
Голос Ритцу слегка дрогнул и Соби вопросительно посмотрел на своего бывшего учителя. Но тот, поймав этот взгляд, сердито нахмурился и продолжил:
- … мой ученик!
Соби опустил руки, больше не пытаясь помешать разматывать Ритцу бинты, и произнес ровным – слишком ровным - голосом:
- Я – Боец Возлюбленного.
- Об этом мы поговорим позже! – отрезал Минами, срывая, наконец, с горла Соби последний слой бинтов.
То, что он увидел, заставило его отшатнуться… Чтобы тут же потянуться рукой к воспаленным, чуть кровоточащим рубцам, останавливаясь в нескольких миллиметрах от них, так и не решаясь дотронуться до… этого.
- Что это? – не узнавая собственного голоса, прохрипел Ритцу, чувствуя растерянность и тошноту, - Что… это?
- Это мое Имя, - уголок рта Соби дернулся в подобии улыбки.
Минами моргнул, прижал руку, сжимающую ткань бинтов, к внезапно вспотевшему лбу.
Его глаза за стеклами очков опасно блеснули:
- Я понимаю, Соби-кун, - в голосе директора зазвучали металлические нотки гнева, однако конец фразы он произнес почти беспомощно, - Вырезать Имя… на таком чувствительном месте…
Соби шагнул к Ритцу, заставляя его вздрогнуть, и потянул за край бинта, свисающий из сжатой в кулак ладони.
- Я не хотел бы это обсуждать, Ми…
- Прекрати меня так называть!
- А как мне называть вас? – воскликнул Соби, чувствуя, что еще немного, и он сам не сможет сдержаться.
Он отчаянно дернул бинт на себя, заставляя Ритцу отпустить ткань, уронить ее на пол.
- Посмотрите… - сказал он, опускаясь на корточки, - посмотрите, что вы наделали.
Голубые глаза возмущенно взглянули на Минами.
- Теперь это можно только выбросить!
- Я отменю свое решение. Совет Школы не будет препятствовать, когда увидит… - Ритцу, казалось, не слышал, что ему говорят.
Лицо юноши побледнело.
- Нет! Вы не посмеете!
- Соби… - Ритцу сделал шаг вперед, пытаясь коснуться его руки, чтобы помочь подняться.
Но Соби ловко отскочил в сторону, разворачиваясь на каблуках так, что русые волосы, взметнувшись, дождем упали на напряженные плечи.
- Я – Боец Возлюбленного. Сэймэй для меня единственный…
Его голос внезапно сорвался и Ритцу, сделав неосторожный жест рукой, смел стопку листов с края письменного стола.
- … закон, - потрясенно закончил юноша, не сводя взгляда с директора.
Повисла неловкая тишина.
Соби стиснул руками ворот пальто, прикрывая шею. Ритцу медленно кивнул.
- Как пожелаешь.
Больше добавить было нечего, и Минами опустился вниз, торопливо подбирая с пола разлетевшиеся листы. Он старался сосредоточиться на этом занятии, но услышав, как за спиной хлопнула, закрываясь, дверь кабинета, замер. Руки судорожно сжали тонкую бумагу, сминая ее, а потом отбрасывая прочь.
Он мог бы помочь… он мог бы… помочь.
Ритцу устало сел на пол, прислоняясь спиной к боковой стенке стола, провел рукой по волосом, убирая их со своего лба.
- Ритцу… - голос Нагисы не был таким уж и неожиданным: в последнее время она только что не следила за ним.
Минами посмотрел на нее снизу вверх и тихо произнес:
- Приходил Соби.
Глаза Нагисы потемнели, она сердито вздернула одну бровь, и уже открыла рот, чтобы сказать все, что об этом думает, но потом… повнимательнее всмотрелась в лицо мужчины. И говорить ничего не стала.
Она просто опустилась на колени рядом с ним и… стала собирать с пола бумаги.
«Соби чуть ли не выбежал из директорского кабинета, столкнувшись с кем-то в самых его дверях. Но он едва обратил на это внимание, даже не извинившись, быстрым шагом пошел по коридору – юноше надо было на свежий воздух, иначе… Соби боялся, что он задохнется.
Руки сжимали ворот пальто, мех приятно щекотал скулы. Но Имя… Имя болело.
Соби распахнул двери Шичисей и шагнул прочь от душных, давящих своей атмосферой помещений.
Мимо него пробежали двое ушастых ребятишек, и юноша проводил их долгим взглядом.
«Пара».
В ушах звенело, и Боец лихорадочно стал рыться в карманах, ища зажигалку и пачку сигарет.
Когда он закурил, стало немного легче.
Тихим шепотом в голове разливался голос Сэймэя – Возлюбленного, всплывали картинки из того самого дня, когда Аояги п_о_д_а_р_и_л ему свое Имя… сделал настолько близкими друг другу, что в последние дни Соби с трудом определял, где же из них двоих он сам…
Эмоции и чувства слились в единый поток, не позволяя различать свои и чужие мысли.
- Любовь легко исчезает. От любви до ненависти один шаг и наоборот. Только власть вечна. Твое сердце, твое тело, твоя жизнь, твое имя, даже твоя душа… Все будет принадлежать мне. Это ты жертва, - Сэймэй посмотрел в глаза новообретенному Бойцу, стоящему перед ним на коленях, сжимающему влажно блестящими пальцами, окровавленное горло, - не я.
Соби опустил голову, но голос Аояги не желал его отпускать, проникая все глубже, вгрызаясь в сознание не хуже ножа, которым Сэймэй… внес ясность.
- Я не дурак, Агацума, и не слепой. Там, тогда, за дверьми директорского кабинета… Ты меня понимаешь? – Соби кивнул, и он продолжил, - Это хорошо, что ты меня понимаешь. Потому что я тоже понимаю тебя.
Сэймэй приподнял подбородок Бойца и взглянул в голубые глаза.
- Но раз уж мы теперь Пара, я не позволю меня позорить.
Они долго смотрят друг на друга, а потом Сэймэй вдруг улыбается и отводит руку Соби от шеи.
- Этого будет достаточно, - говорит Аояги, любуясь на то, что сделал.
Но Соби неожиданно хмурится и твердо произносит:
- Нет.
Брови Сэймэя удивленно взлетают, рука все еще сжимающая нож, стискивает его рукоять так, что костяшки пальцев белеют.
- Что? – голос Жертвы падает до свистящего шепота.
Соби медленно стягивает со своих плеч испорченную, изрезанную, окровавленную одежду. Он все еще стоит перед Сэймэем на коленях, делает к нему – прямо из такого положения, не поднимаясь – шаг.
- Этого недостаточно: я хочу еще, - он снова закрывает глаза и откидывает назад голову, его руки приподнимают влажные пряди волос, - Я хочу еще.
Тихий сухой смех Сэймэя наполняет пространство комнаты:
- Хорошо, - он думает, что понимает своего Бойца.
Конечно, понимает. Сэймэй отдал ему свое Имя, но есть нечто другое, еще более важное, что необходимо сделать. Это нельзя стереть, просто вырезав Имя, оборвав мгновенно почерневшую от его прикосновения Нить Связи – это нельзя исправить, если Соби сам не захочет… Но Соби подставляет свое горло и Аояги… подчиняется.
Стереть одной болью другую, более глубокую, более мучительную. Он понимает. Теперь это _его_ Боец. Окончательно. Бесповоротно.
Когда Сэймэй заканчивает и опускает нож, весь перепачканный красными разводами крови, то снова смеется.
Соби открывает глаза и непонимающе смотрит на него. Аояги отступает куда-то вглубь комнаты, приносит зеркало и дает полюбоваться своим… творчеством.
Боец видит, как Имя на его горле обрамляют неровные линии, перекрестные черточки, так похожие на… ошейник.
Сэймэй подтверждает его мысли своими словами, приседая на корточки и отбирая зеркало:
- Ты похож на собаку, Соби, - мальчик смеется, наклоняет голову так, что черные пряди скрывают искаженное страшной улыбкой лицо, - но поводок…
Сэймэй вскидывает голову и Соби опускается на пятки, неловко опираясь рукой об пол.
- … поводок теперь у меня.
Сигарета, догорев до фильтра, обожгла пальцы. Соби откинул ее в сторону и оглянулся на здание Шичисей.
Окна директорского кабинета смотрели на него черными дырами с ослепительными перекрестиями рам».