Loveless Fest: фанфик, автор - Дитрих

[sans-amour]

Название: Долгий день
Пейринг: Соби Агацума/Ёдзи Саган, есть намеки на другие.
Содержание: Соби и Ёдзи проводят вместе день, что их несколько сближает, хотя Ёдзи в этом, конечно же, никогда не сознается.
Примечания: Законные обладатели прав на Loveless – Юн Кога, Zero-Sum и др

Написано для Grethen



Ёдзи уселся на подоконник. – Что ты рисуешь?

- Даму в голубых тонах, - кисточка изящно скользнула по плотной акварельной бумаге, оставляя яркий оранжевый след. – По-моему, неплохо, а?

- Совсем сдурел, - дернул ухом Ёдзи. – Это же кувшин.

- Зачем спрашиваешь тогда? – засмеялся Соби и потянулся за баночкой. Ёдзи разочарованно поболтал ногами: день что-то никак не клеился. Нацуо невесть где нашел старые картриджи с видеоиграми и крепко за них засел в соседней комнате, Рицука еще не вернулся из школы, да, может, он и не собирался заглядывать сегодня к Соби, а сам Соби безнадежно углубился в живопись – то ли ему сделали заказ, то ли еще что. В общем-то наблюдать за ним было даже интересно, но в такие минуты Соби не слишком рвался разговаривать, а Ёдзи не любил, когда совсем не разговаривали. Еще пару минут мальчик понаблюдал за желтоватыми перистыми облаками и воронами на проводах, - по ним бы пострелять вечером из пневматического ружья, да Нацуо не желает выходить, а без него скучно – затем снова придвинулся поближе к Соби. – А мне порисовать можно? – Он надеялся, что Соби скажет «нет» и тогда они хотя бы поругаются как следует, но Соби - только кивнул с рассеянной улыбкой. В последний раз Ёдзи рисовал лет семь назад – тогда они с Нацуо пробрались к Нагисе в кабинет и расписали обои чертиками, потому что Нагиса на них накричала; за чертиков, правда, им досталось еще больше, но сами картинки Ёдзи очень понравились. Одному они пририсовали огромные очки и обвели его сердечком: это был учитель Рицу.

Ёдзи взял из папки лист шероховатой бумаги и осмотрел стол, где располагалось имущество Соби; внимание его привлекла большая деревянная коробка с пастелью. – Я вот этим порисую, - сказал он, открыв ящик. – Да, Соби?

- Да, да, - отозвался тот. – Не измажься только, она сыплется сильно.

- Я бумажкой… - Ёдзи оторвал уголок утренней газеты, осторожно вынул яркий мелок, повертел его, понюхал, затем тронул им лист; бумага была тонированная, и на тусклом зеленом фоне осталась розовая полоска, похожий на яблоневый лепесток среди запылившейся к концу мая листвы. Глупо было спрашивать у Соби, что делать дальше, Ёдзи и без того терпеть не мог обо всем справляться у этого горе-Бойца, но картина придумывалась плохо. Он повозил мелком еще немного; получился кривоватый розовый кружок, слегка напоминавший побитую хурму или переспевший персик. – Эй, слушай-ка, а вот ты вообще как эти свои натюрморты рисуешь? – Соби наконец отвлекся от кувшина и повернулся к Ёдзи. – Ну, горшки всякие, яблоки…

- Ну, беру и рисую? – голос Соби звучал дружелюбно, но как-то лениво, и Ёдзи на мгновение захотелось ткнуть его остро заточенным карандашом, чтобы тот проснулся, да вспомнилось, что ему карандаши не страшны – терпеливый, глядишь, еще и улыбнется своей дурацкой улыбочкой. – Ты по-настоящему скажи, - фыркнул Ёдзи. – Умный такой, да, вам-то в институте вашем все показывают, как делать…

- Да ладно тебе, - Соби, разумеется, улыбнулся; бог знает, откуда взялась у него эта премерзкая привычка не обижаться ни на что. – Дай посмотреть?

- На, валяй, - Ёдзи небрежно сунул ему листок. – Я тут так, немножко…

- Это яблоко? – интеллигентно осведомился Соби; не очень-то прилично спрашивать художника, что он рисует, раз у самого мозгов не хватает, невольно подумал Ёдзи и решил про себя повоспитывать потом при случае Соби ножом для бумаги, пока Рицуки нет, но сразу распаляться не стал. – А ты сам угадай? – радостно оскалился он. – А то, может, это грудь. Женская.

Соби, по-видимому, не впечатлился. – Чья? – ответил он. – И почему тогда одна?

Ёдзи скис. – Я остальное не успел. Ну, чья, чья… Этой. Хитоми Синономэ которая.

В бледных, как у речной рыбы, глазах Соби мелькнул лукавый огонек, но тут же погас. – Нет, слушай, вся госпожа Синономэ тут не поместится, - покачал он головой и взял карандаш. – А вот ты нарисуй здесь вазу? – кончик грифеля легко коснулся бумаги. – Очень хорошо получится.

- Так это любой дурак может, - возразил Ёдзи, но тем не менее послушался, достал желтый мелок, высунул для надежности язык и занялся вазой. Добравшись до ручки, он прикинул, что чертики ему, пожалуй, эстетически ближе: посередине пути ваза изогнулась, уползла к самому краю листа, вывернулась и превратилась в куриную ножку с крючком. Крючок Ёдзи окончательно разозлил: без него ваза еще сошла бы за вполне приличную курицу, а теперь вышло что-то совсем уж неудобоваримое. Раздосадованный Ёдзи извлек из художественных запасов Соби простую гелевую ручку с черным стержнем и набросал рядом крошечное длинноволосое создание с рогами и хвостом, потом еще раз присмотрелся к Соби, опять вернувшемуся к своей даме в кувшинных тонах, и пририсовал ему большую малярную кисть. Это его немного успокоило.

- А что ты с Нацуо не гуляешь? – подал вдруг голос прототип чертика. – Вы же каждый день куда-то носитесь.

- Вот и не каждый… - Ёдзи забрался с ногами на кресло. – Это ты все то дома киснешь, то с Рицукой нянчишься, как будто он сам ничего не может.

- Рицука – моя Жертва, - смиренно пояснил Соби. – Правило такое.

- Знаю, не тупой, - засопел Ёдзи. Он, в сущности, ничего не имел против Рицуки лично, но в его присутствии Соби всегда терял остатки здравого смысла, которым природа его и так наделила не слишком щедро, и Ёдзи это в последнее время невероятно злило - ему самому трудно было понять, почему. – Тебя полиция когда-нибудь арестует, ясно? Постучатся, мол, здрасте-пожалуйте, Агацума-сан, а нам соседи ваши позвонили, говорят, вы детишек сюда водите! – Ёдзи многозначительно повращал глазами. – Груди рисовать учите. И всякое такое.

- Эх, ты, всякое такое, - Соби, судя по всему, завершил свой шедевр и очутился вдруг на подлокотнике кресла. – Ну, забирай Нацуо и отчаливай, если боишься?

Ёдзи одарил его снисходительным взглядом из-под пушистой светлой челки. – Больно надо. Что ты тут делать будешь, один-то. А мы уж полиции расскажем чего-нибудь. Во, что ты наш дядюшка сумасшедший, а мы за тобой ухаживаем.

Узкая ладонь Соби опустилась на макушку Ёдзи. – Всегда мечтал, чтобы за мной кто-нибудь поухаживал, - сообщил он куда-то в воздух. – Заранее признателен.

Ёдзи сердито тряхнул головой. – Ты не очень-то, а то у меня в кармане гвоздь лежит, я за тобой так поухаживаю, что Рицу-сэнсэй в морге не соберет.

- Будет тебе, - Соби рассеянно поворошил его волосы. – Гвоздей я не видел, что ли… Слушай, мой юный друг, там отличная погода, может, ты для разнообразия погуляешь со мной? – снова оживился он. – Мне бы как раз сейчас наброски поделать, я и тебе покажу.

- Зачем? – спросил Ёдзи, встал с кресла и слегка одернул джинсы. – Пошли.

Когда они добрались до пустоши в стороне от шоссе, солнце уже светило не так ярко; воздух подрагивал от стрекота кузнечиков, а вдали погрохатывали грузовики. Ёдзи сел прямо на траву и сорвал ковылинку; Соби устроился со своим альбомом на какой-то старой трубе, невесть кем и невесть зачем здесь брошенной. – И что тут рисовать? – критически заметил Ёдзи. – Одна трава да столбы эти телеграфные.

- А ты присмотрись, - спокойно возразил Соби. – Вон там ворона сидит, а ковыль? В городе такой не растет, - добавил он и ловко отнял у Ёдзи травинку. – Смотри, пушистый какой, тоненький.

В Ёдзи взыграла мстительность. – А вороны твои вонючие мусор едят. Мы с Нацуо их всегда убиваем.

- Что же ты сейчас ее не трогаешь? – Соби достал карандаш и начал набрасывать на свежей странице стройные столбы, птиц и дорогу. – Без Нацуо неинтересно?

Ёдзи закрыл глаза. – Да ну ее, пусть сидит. По сидячим только дураки стреляют, кабы она летала еще, а так…

Кузнечики трещали все громче и громче; один даже выскочил вдруг прямо на колено к Ёдзи, подрожал прозрачными крылышками и снова скакнул куда-то в заросли. Ворона поскребла клювом шею, встопорщила перья, каркнула, слетела с проводов на землю, лениво каркнула еще раз и, не дождавшись ответа, улетела в сторону города вслед за грузовиком с надписью ASAHI. Ёдзи почесал ухо. – Мы с Нацуо всегда-всегда вместе будем, понятно тебе? – сказал он.

- Куда уж понятнее, - кивнул Соби.

- Даже если ты нас выкинешь к черту, - уточнил Ёдзи. – Бери и выкидывай, мне вообще без разницы. И Нацуо без разницы. Мы никуда не денемся.

- Не сомневаюсь, - карандаш Соби легко наметил на листе очертания двух машин. – Я всегда был твердо убежден, что взрослые люди в любом случае смогут о себе позаботиться.

- Точно! – яростно мотнул хвостом Ёдзи. – Ты не думай, что раз нас победил, так уж прямо и все… - Он порылся в бездонных на вид карманах своей куртки и извлек сперва длинный ржавый гвоздь, которым уже грозил Соби прежде, складной нож и коробку с лезвиями. – Что, думаешь, маленькие? А ты знаешь, что такими штуками сделать можно – без никаких заклинаний даже? – с ехидной усмешкой он открыл нож. – А то, может, показать тебе?

- Срежь мне немножко цикория, сделай одолжение, я его дома поставлю, - ответил Соби. – Такой мягкий оттенок голубого, просто прелесть. Да, лезвия для бритв тонко режут, ровно, сначала, бывает, даже не чувствуешь ничего, а потом кровь минут пятнадцать течь будет, - добавив к рисунку еще пару штрихов, он весело продемонстрировал его Ёдзи. – У Рицу-сэнсэя целая коробка их была, наверное, до сих пор стоит – такая маленькая, а иногда кажется, что они никогда не кончатся.

- Дурак ты, - пробормотал вдруг Ёдзи, встал, развернулся и отряхнул брюки. – Вот как есть – дурак.

За пустошью начинался небольшой перелесок, один из немногих уцелевших в пригороде островков ясеней и кленов; ближе к нему трава становилась выше и гуще, и Ёдзи почти весь исчез в зарослях. Примерно через полчаса он вернулся, держа в руках несколько крепких стеблей. Соби не стал спрашивать, почему непременно нужно было так долго возиться с этими несчастными цветками, что взбесило Ёдзи еще больше, но он промолчал; разговаривать ему, конечно, нравилось, только с Соби от этого не получалось никакого удовольствия. – На, - Ёдзи бросил ему цикорий. – Я бы тебе его засунул, куда следует, да ладно уж.

- Погоди, - внезапно Соби встал со своего места, аккуратно собрал цветы и вернул их Ёдзи. – Вот так сядь? И цветы на колени положи.

- Тебе чего? – настороженно шевельнул ушами Ёдзи. – Опять ерунду придумал какую-нибудь?

- Хочешь, я тебя как-нибудь с цветами нарисую? – до омерзения добродушно предложил Соби. – Тебе этот оттенок так идет, просто словами не передашь.

- Да ну еще, - Ёдзи хмуро отодвинул букетик и посмотрел куда-то в сторону, чтобы не видеть, как блестят старомодные очки Соби, которые он, наверное, купил в специальном магазинчике для поклонников Джона Леннона, таких же рассеянных, улыбчивых и тощих. – Кувшины-то ты умеешь, кувшины твои я видел, а меня испортишь. – Он повертел длинную прядь волос. – Я вообще-то красивый, это тебе не горшки какие и не вороны эти идиотские. Нацуо говорит, я красивый. И Нагиса-сэнсэй – тоже.

- Конечно, красивый, - Соби приобнял его за плечо и положил цветы обратно на колени к Ёдзи. – Потому я и хочу твой портрет написать, понимаешь? Интересно же.

- Вот пристал, как пиявка, - вздохнул Ёдзи. – Я тебя бритвой всего располосую, если ты мне нос на затылке приделаешь – кто тебя разберет, чего там тебе интересно. Я видел, какие картины бывают. Я бы их всех ножом, чтобы глупости всякие не рисовали.
Прозрачный от солнечного света перелесок постепенно темнел, и вскоре от него на пустошь поползли густо-зеленые сумерки. Ёдзи теребил нежно-голубой лепесток цикория, Соби сидел, все так же держа расслабленную руку на его плече, а где-то у шоссе уже начинали загораться первые вечерние огни. – А Рицука на тебя не обидится? – спросил Ёдзи. – А то ты взял и уперся куда-то. Может, у него к тебе дело.

Соби это известие, похоже, ничуть не обеспокоило. – У Рицуки мой номер телефона есть, я ему всегда отвечу, если что-нибудь случится. А на тебя Нацуо не обидится?

Ёдзи беспечно отмахнулся. – А! Нацуо играет сидит. Мы с ним вообще никогда не ссоримся, зачем это еще?

Соби в который раз за день улыбнулся своей обычной бессмысленной улыбкой и принялся упаковывать альбом обратно в сумку. Ёдзи потянулся, как разбуженный кот. – Ты-то думаешь, я в твоих художествах ничего не соображаю, а я уже всему и научился, - торжествующим тоном сообщил мальчик. – По тебе же сразу видно, что тут к чему. Ты не выдумываешь, а просто берешь и рисуешь, что есть. Есть ворона – ты ворону рисуешь, есть горшок – тогда горшок… Да?

- Да, - отозвался Соби.

Ёдзи сложил свой нож, подбросил его на ладони и вернул в карман. – Говорю же! Хитренький какой нашелся, эдак всякий может, если не выдумывать, а просто срисовывать. А Рицука уже знает, как ты это делаешь?

- Нет, - Соби перекинул ремень через плечо. – Рицука не знает.

До дома можно было бы за пять минут добраться на автобусе, – у шоссе была остановка и почему-то два киоска, с газетами и газированными напитками, хотя их тут редко кто покупал – но они только купили по бутылке колы и двинулись пешком вдоль шоссе. Соби шагал по обочине, приминая пыльные травинки, а Ёдзи то выскакивал на дорогу, то отбегал, когда показывались оранжевые и голубые фары автомобилей. Ближе к городу им попался голубь, который едва успел увернуться от колес и теперь сидел в кустах, переваривая случившееся, но Ёдзи не захотелось даже его пнуть за глупость; он только засмеялся и убежал вперед, подбрасывая и ловя то правой, то левой рукой свой складной ножик.