Фандом: Loveless
Автор: Darian Kern Rannasy
Бета: сам себе
Пейринг: Соби / Рицка, Юдзо + Нисэй
Рейтинг: вообще-то G, но если кто-то хочет видеть тут PG-13, я не возражаю
Жанр: Виньетка. POV Нисэй.
Размер: мини
Дисклеймер: Не мое, не был, не состоял, не участвовал, не извлекаю.
Таймлайн: Тот же год, что и в Руках жертвы и Втором, середина декабря.
Контент: Нисэй пришел в гости к Соби и Рицке - пить чай и советоваться
Варнинг: Чем дальше в лес, тем громче АУ. Наличие ХЭ. Возможно, ООС - это уж кому как. Наличие у автора ИМХО.
Да - это обещанное "Безумное чаепитие". Ушколишательство будет обязательно, но со временем. А пока, чтобы ждать было не так обидно -
Я иду в гости к Агацуме Соби и Аояги Рицке.
М-да…
Эй, кто-нибудь – скажите это вслух. Громко. Может, тогда это будет звучать хоть сколько-нибудь правдоподобно. Может, я даже сам в это поверю. Ничего, что рядом никого нет и говорить такую несусветицу некому. Я и сам сказать могу, я не гордый.
-- Я иду в гости к Агацуме Соби и Аояги Рицке.
Сказал.
А что толку, если я все равно в это не верю. Ущипните меня, а?
читать дальшеМоя рука уже тянется к звонку, а я все понять не могу – как это я здесь очутился и почему не улепетываю отсюда со всех ног. Даже если учесть, что идея, собственно, принадлежала Юдзо, а он дурных советов не дает.
Нет, ну когда он сказал, что кроме как Любящим, мне довериться некому, я обомлел. Можно подумать, эти двое только и мечтают мои проблемы решать. Вот прямо спят и во сне видят. А я просто жду не дождусь, когда же мне можно будет возрыдать пред их светлыми очами.
Не дождетесь.
Не хочу. Не буду. Не…
А что поделать, если и правда некому мне больше довериться. Ну не у Минами же Рицу совета просить!
Так что из двух зол…
Между мной и этой парочкой пробежала… нет, не черная кошка. А целая черная пантера. Со слона величиной. Оно, конечно, дело прошлое – настолько прошлое, что при встрече мы здороваемся, но… в общем, если кто знает, как бывших врагов о помощи просить, пусть мне расскажет. Что, вот прямо так подойти и попросить? Не-а. Тут надо момент улучить подходящий, а уже тогда и…
Битых четыре дня я выслеживал Агацуму и Аояги. Совсем как в старые недобрые времена. Только на сей раз я ничего дурного не замышлял. Я не их, я подходящий момент подкарауливал. Момент, зараза такая, не подкарауливался. На пятый день Юдзо поинтересовался, когда я закончу валять дурака, где меня носит и что я вообще вытворяю. Я объяснил. Юдзо тяжело вздохнул, взял сотовый и набрал номер.
-- Аояги-кун?... да, Юдзо… да… нет… слушай, тут моему Бойцу надо бы с вами обоими посоветоваться… когда?... хорошо, послезавтра… нет, не могу, у меня дежурство… конечно… я и не сомневался, что могу положиться… договорились.
Договорились они. А в результате я стою под дверью с коробкой сладостей в руках и не понимаю, как я дошел до жизни такой и что мне теперь делать – то ли нажимать на кнопку звонка, то ли удирать отсюда во все лопатки.
Покуда я так стою, дверь распахивается. В проеме возникает Агацума – длинный, под самую притолоку.
-- Акамэ-кун? Заходи.
Похоже, свалить уже не удастся…
И что это такое было, спрашивается? Да, конечно, Бойцы друг друга чуют, спору нет – но не до такой же степени! Он мог ощутить, что я болтаюсь где-то поблизости – но не более того! Я ведь тоже знал, что он дома, но и только.
А может, дело в том, что я…
Нет.
Даже и думать не хочу!
Уж лучше считать, что я утратил контроль над собой и…
-- Как ты меня учуял? – спрашиваю я. – Я что, так задумался, что систему разворачивать начал и не заметил?
Это вместо «здравствуй, Агацума». Молодец, Нисэй-кун. Ты просто сама вежливость и обаяние во плоти.
-- Нет, -- отвечает он. – Мы тебя в окно увидели, когда ты к дому подходил.
Спасибо и на том…
Едва войдя, я безнадежно застреваю в прихожей. Надо снять куртку, но у меня коробка в руках, и я не знаю, куда ее девать.
-- Да что ты к этой коробке приклеился? Давай ее сюда.
Агацума вынимает ее у меня из рук, а Рицка берет мою куртку.
С Любящими я стакиваюсь редко. Так редко, что успеваю забыть, насколько Рицка не похож на Сэймэя. И всякий раз это несходство поражает меня с новой силой. Нет, если Аояги-младший на кого и походит, так это на Агацуму. И не только потому, что почти такой же длинный вымахал. У них, если вдуматься, ничего общего нет, кроме роста – а все равно похож. Тем странным мистическим сходством, которое бывает только у настоящей пары. Влюбленных? Супругов? Жертвы и Бойца? Неважно. То неуловимое и несомненное, что дается только в единении. Неслиянная слиянность, несинхронная синхронность, несхожая схожесть. Не поглощение одного другим, а общность. В чем она – в улыбке, в выборе слов, в движениях? Не знаю. Но ошибиться невозможно. Даже слепой не ошибется. Это именно оно – неназываемое…
То, чего у меня никогда не было.
Я отвожу взгляд, чтобы не глядеть на этих двоих. Они вместе, они слишком вместе – даже когда не смотрят друг на друга.
-- Что у тебя тут? – спрашивает Агацума, разворачивая коробку.
Откуда я знаю, что у меня там? Во что пальцем ткнул, то мне и завернули. Можно подумать, я выбирал.
-- Сладости к чаю? Отлично. Сейчас я чай заварю.
Я смотрю на стол, где покоится коробка, и мне делается нехорошо.
Оказывается, я ткнул пальцем в полный набор сладостей для чайной церемонии. Тот-то с меня за них столько содрали!
-- Агацума, - сипло выдавливаю я, -- только не говори, что ты собираешься устроить чайную церемонию!
-- А что, тебе бы пошло на пользу…
Ну, Агацума… я всегда знал, что ты чудовище – но чтобы настолько!
-- Успокаивает, проясняет сознание, очищает дух. – Тон у Соби наисерьезнейший, но за стеклами очков так и пляшут синие чертенята. – Извини, Акамэ-кун, как-нибудь в другой раз. А сейчас мы просто выпьем чаю.
Ну, Агацума!..
Подловил, как маленького.
Раньше я как-то не замечал за Соби склонности к шуткам. Он всегда улыбался – и никогда не шутил. А сейчас он шутит, и на лице его нет ни намека на улыбку. Он смеется одними глазами. И я вдруг понимаю, что раньше он улыбался одними губами.
По счастью, мне не приходится придумывать, что бы ему такого ответить. Соби выметается на кухню. А Рицка, который все это время что-то искал на полке, наконец, находит и оборачивается ко мне.
-- Держи, -- говорит он, протягивая мне конверт. – Это фотографии. Твои и Юдзо-куна.
Я помню, когда они были сняты.
Я уже почти дошел до угла, когда вдруг услышал: «Restless! Эй, Restless!»
Почему я тогда обернулся? Только потому, что голос мне показался знакомым? Почему? Мало ли кого окликнули? Ко мне-то это никак не относится. Я Возлюбленный, будь все проклято, а не Беспокойный. Это не мое имя. Не мое!
Но я обернулся.
Агацума и Аояги стояли совсем рядом, и Аояги держал в руках фотоаппарат. А в следующий миг из-за угла показался Юдзо, и мне стало как-то не до Любящих. Я не стал спрашивать, с какого перепугу Рицка вздумал нас фотографировать… да нет, какое уж тут «нас» – ясно же, что снимал он Юдзо, они ведь вроде как приятели. Юдзо тогда поболтал немного с Любящими, я постоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, тем все и закончилось.
Оказывается, не все и не закончилось. Вот оно, продолжение – у меня в руках.
Я открываю конверт, и на стол высыпаются фотографии.
Угол дома врезается в кадр, рассекая его наискось. Словно половинки ножниц, сходятся улицы. Мы с Юдзо движемся по ним, еще не зная, что сейчас увидим друг друга – и что-то в этом кадре кажется мне…
Нет. Не кажется.
Я держу в руках следующую фотографию и словно слышу вновь голос Аояги: «Restless! Эй, Restless!»
Мы оборачиваемся на этот оклик – я и Юдзо.
Одновременно.
Одинаково.
Одним слитным движением.
Еще не зная, еще не видя друг друга – одинаково.
И я впервые замечаю, насколько мы с ним похожи – мы, такие разные. Неслиянная слиянность, несинхронная синхронность, несхожая схожесть. Общность. Связь. То, что делает двоих парой.
Связь.
То, чего у меня никогда не было.
То, что пришло неведомо для меня.
То, что я не хочу терять!!!
У меня так трясутся руки, что я не могу вложить фотографии обратно в конверт. Это делает Рицка. И вовремя – из кухни в комнату вплывает Агацума с чаем.
-- Что случилось, Акамэ-кун? – произносит он, бросив на меня быстрый взгляд. – Это всего лишь чай, честное слово.
-- Ничего не случилось, -- отвечает вместо меня Рицка. – Ничего.
-- Это ты так думаешь, -- тихо говорю я, не сводя глаз с конверта.
-- Я не думаю, -- возражает Аояги, -- я знаю.
Он так уверен, что во мне вспыхивает злость, затмевая на миг даже тот ужас, в котором я прожил последние недели.
-- Серьезно? – прищуриваюсь я. – И что же ты такого знаешь?
-- Я знаю, зачем ты сюда пришел. Мы оба знаем.
Ноги у меня подламываются, и я не столько сажусь, сколько падаю на стул.
-- Юдзо сказал?... – я не узнаю своего голоса.
-- А разве он со мной не при тебе договаривался? – удивление Рицки непритворно.
-- Нет, при мне…
-- Так. – Рицка слегка сдвигает брови. – Разве он тебя хоть раз кому-то сдавал?
-- Нет.
Это второе «нет» дается мне значительно легче. И в самом деле, как я мог подумать, что Юдзо меня выдаст?
-- Тогда как ты мог подумать, что он тебя выдаст?
-- Никак, -- виновато отвечаю я. – Просто если не он, то тебе сказать было некому. И знать вам неоткуда.
-- Думаешь? – хмыкает Агацума. – Палец покажи.
Нет. Нет же! Ну ведь нет!
Не может быть.
-- Хочешь проверить, хорошо ли срослось? – язвительно спрашиваю я.
Ну не могу я расколоться на куски перед Агацумой! Не могу! Уж лучше сразу спрыгнуть с крыши!
-- Как срослось, спрашивать будешь у Юдзо-куна, это он у нас доктор, -- безмятежно отвечает Рицка. – А Соби – художник, его интересует, что там нарисовано.
Ну, вот и все.
Был Акамэ Нисэй – и нет больше Акамэ Нисэя. Кончился. Весь вышел. Что я там только что думал насчет «расколоться на куски»? Некому больше на куски раскалываться. Не-ко-му. Нет меня больше. Совсем. Я ведь сюда потому и пришел, что меня больше нет. На что я надеялся? Что мне кто-то скажет, что я все-таки есть?
Я обреченно протягиваю руку – и даже не вздрагиваю, когда Рицка неожиданно вкладывает в нее чашку с чаем и даже пальцы мои вокруг чашки смыкает, чтобы не выронил.
-- Ты в себя сначала приди, -- говорит он.
Прийти в себя. Хм. А что, хорошая мысль. Мне нравится. Еще бы мне кто подсказал, как это сделать…
Я пью чай мелкими глотками. Да, я тяну время. Еще хотя бы минуту. Ну еще пять секунд. Имеет право человек хоть на мгновение отсрочить свой смертный приговор?
Мгновение окончено.
Я ставлю чашку и смотрю на Любящих – ну, скажите мне, что я еще жив… скажите, что я еще есть…
Агацума берет мою руку в свои, Аояги нагибается рядом с ним.
-- А теперь показывай, что там у тебя.
Ничего у меня там.
В том-то и дело, что – ни-че-го.
И ведь утром еще было, если приглядеться как следует. Даже по дороге сюда, когда я в автобус садился – было. И когда я под дверью маялся, наверняка еще было – иначе как бы я понял, что Агацума дома?
А сейчас – ничего. Ни следа. Ни тени. Словно и не было никогда. Словно приснилось мне мое Имя.
Я больше не Beloved.
И наверное, больше не Акамэ Нисэй.
Я никто.
Меня нет.
Мерзкая ухмылка судьбы – сначала морить голодом, за глотку держать, чтобы не вздохнуть, потом все же дать надышаться напоследок – и снова отнять, теперь уже навсегда…
Какого черта я не умер тогда в больничной палате? Чтобы оплакивать бесповоротно утраченное? Чтобы помнить, каково дышать?
-- Этого и следовало ожидать, -- раздумчиво произносит Аояги, внимательно глядя на мою руку.
-- Да, -- кивает Агацума, выпуская ее. – Ты был прав.
-- Почему?! – едва не выстанываю я. – Никогда такого раньше не было. Никогда Имя не исчезало. Даже если один из пары погибал…
-- Не совсем так, -- возражает Рицка. – И Сэймэй не умирал. Он жив.
-- Да, -- оскаливаюсь я. – Это я как-то упустил из виду…
-- Сэймэй жив, -- с легким нажимом повторяет Рицка. – А его имя – нет.
Он берет свою чашку и отпивает глоток.
-- Он убил свое Имя.
Что-о-о-ооо?
-- Откусил больше, чем мог проглотить, -- поясняет Агацума, глядя на мою ошарашенную физиономию. Голос его звучит совершенно спокойно – но я ощущаю, сколько гнева кроется за этим спокойствием.
-- Ну, положим, не только, -- возражает Рицка. – Убивал он его долго и упорно. Когда он попытался отнять тебя и присвоить, это был скорее завершающий удар. Я видел, как оно умирало. – Судя по тому, как у Рицки дергается уголок рта, зрелище было не для слабонервных. – Все, что было потом – просто агония.
Агацума качает головой.
-- Не согласен. – Теперь его очередь возражать. – Все-таки Сэймэй еще мог остановить умирание. Повернуть вспять. Он просто не захотел.
Теоретики…
Сидят, чай пьют, гипотезы обсуждают. Им и дела нет, что для меня это никакая не теория, а самая что ни на есть практика. Неотменимая реальность. В конце концов, что может быть реальнее смерти? Все-таки Сэймэй убил меня, хоть и не сразу. Зато мне теперь хоть есть, что вспомнить. Будь все проклято, мне теперь есть, что вспомнить…
-- Акамэ-кун, а почему у тебя вид такой траурный? – интересуется Агацума, поправляя очки. – Можно подумать, стать чистым Бойцом – все равно, что СПИД подцепить: и перед людьми стыдно, и жизнь кончена.
Сердце бешено подпрыгивает, словно поезд, сошедший с рельсов, и летит куда-то под откос…
-- Чистым… Бойцом? – еле выговариваю я одними губами.
-- А каким еще? – недоумевает Агацума. – Для тебя это в чем-то даже лучше. С какой стати тебе таскать мертвое Имя? Оно же вам с Юдзо-куном только мешает…
Рицка внимательно смотрит на меня.
-- Акамэ-кун, -- негромко произносит он. – Поправь меня, если я ошибся… ты что же, решил, что раз ты больше не Возлюбленный, то и не Боец?
Я киваю, не в силах ответить.
Да.
Именно это я и подумал.
-- Акамэ, -- язвительно произносит Агацума, -- познакомь меня как-нибудь со своей логикой. Мне самому ее постичь явно не по силам.
Издевается. Ну и пусть. Мне плевать.
-- Так я все-таки… -- я даже выговорить не могу слово «Боец».
-- Все-таки, -- подтверждает Агацума уже серьезно.
Не знаю, что такого Аояги углядел в моем лице, но оно ему, похоже, не нравится.
-- Словесных подтверждений для тебя, как я понимаю, недостаточно?
А кому на моем месте было бы достаточно?
Не дожидаясь, пока я кивну, Рицка достает из кармана сотовый.
-- Юдзо-кун?... извини, что потревожил, просто нам тут нужно… да… да, именно… нет, ну что ты… нет, не обидим, не бойся… да… нет, ну у нас тут вполне безумное чаепитие, но запихивать Акамэ-куна в чайник мы все-таки не станем, честное слово…
Что-о-о-оо?
Пока я ловлю челюсть, Рицка смеется, еще раз обещает меня не обижать и выключает мобильник.
-- Ну вот, Юдзо-кун предупрежден, -- говорит Аояги. – Открывай систему.
Я молча смотрю на него.
-- Открывай систему, Акамэ. – Агацума отставляет чашку и поднимается из-за стола во весь свой рост. – Сейчас посмотрим, в какой ты форме. Но думаю, что в отличной.
В какой? Я больше не чувствую себя медузой, забытой отливом на мелководье. Волна возвращается. Высокая волна. Она облизывает солнце – мощная, сокрушительная…
-- Вдвоем на одного? – ухмыляюсь я.
А хоть бы и вдвоем. Если я жив, если я – Акамэ Нисэй, если я – чистый Боец, если я не утратил Юдзо – да хоть вдесятером, и можно не по очереди, а одновременно!
-- Зачем? – удивляется Агацума, снимая очки. – В авторежиме.
-- А если и это тебя не убедит, -- добавляет Рицка, -- будет тебе и вдвоем.
-- Запросто, -- соглашаюсь я и открываю систему.
Когда я вываливаюсь из системы в реал, жадно хватая сухой горячий воздух, часы невозмутимо уверяют, что прошло семь минут двадцать шесть секунд. А я весь мокрый, выжимать впору, даже с ресниц капает. Никогда мне еще такого жару не задавали – даже в настоящем бою. На совесть меня Агацума погонял – до сих пор в ушах звенит.
-- На совесть ты меня погонял – до сих пор в ушах звенит, -- сообщает Агацума.
Раньше я был бы счастлив, скажи он такое. А я и сейчас счастлив – до изнеможения. Только не потому, что смог вломить Агацуме, а потому, что смог вломить Агацуме… тьфу – ну вот кто бы это сказал как-нибудь по-человечески? Не потому, что смог, наконец, дать отпор вечному сопернику и разойтись с ним хотя бы вничью, хоть он меня и сильнее – а потому что моя сила при мне, что я – это я…
-- Убедился? – спрашивает Рицка.
-- Я же говорил, что ты в хорошей форме, -- безмятежно добавляет Агацума. – Ух, какой кровоподтек шикарный, когда же это я успел тебя… сиди, не дергайся!
Разделение труда. Рицка придерживает за плечо своего драгоценного Соби, исцеляя его, а Агацума тем временем мои ссадины заклеивает. По-настоящему меня дома Юдзо подлечит, а сейчас и так сойдет.
-- Что значит – не дергайся? – деланно возмущаюсь я. – Больно же!
-- В системе – не больно, а пластырь налепить – больно? – парирует Агацума.
-- А я лечиться боюсь! – нахально ухмыляюсь я.
На самом деле не боюсь, конечно.
Хотя сейчас я и вообще ничего не боюсь.
Мне хорошо.
Кто бы только знал, как мне хорошо…
Я – это я, Акамэ Нисэй, чистый Боец, напарник Огаты Юдзо, Беспокойного.
И этот мир – мой.
Весь, до последней пылинки, до самого мимолетного солнечного зайчика, до мельчайшей капли пота на лбу, до томительной боли в натруженных сухожилиях – мой.
А ты уже и помирать собрался, Акамэ-кун? Зря. Ты еще поживешь на этом свете.
Я живой.
И я так бесстыдно счастлив, что мне на все наплевать. Даже на то, что у моего счастья есть свидетели. И что свидетели эти – парочка Loving. И что они все понимают.
Это я не все понимаю…
-- Послушайте, Любящие, -- говорю я, увернувшись от Агацумы, уже готового налепить очередной пластырь мне на скулу. – Зачем вы все это делаете?
-- Что именно? – уточняет Аояги.
-- Все это. Ну – возитесь со мной… Юдзо-куна вот для меня нашли…
Зачем? Этот вопрос не дает мне покоя. После всего, что случилось между нами, после дикой вражды – зачем, зачем, зачем?
-- Ну вообще-то, -- невозмутимо отвечает Рицка, -- это я не его для тебя, это я по большей части тебя для него нашел. Бесхозные Бойцы просто так на дороге не валяются.
-- Только на больничной койке, -- подтверждаю я.
Что ж – это хотя бы имеет смысл. Это я могу понять. Чтобы Аояги Рицка ради меня лишний раз хоть пальцем шевельнул? Не бывает. А вот если не ради меня – да, в это я могу поверить.
-- Именно, -- кивает он. – Знаешь, как-то оно само собой так сложилось… когда Каяма-сан погиб, Юдзо-кун и сам был не жилец…
Ну еще бы!
-- А мне его все-таки удалось вытащить… сам не знаю, как, на чистом наитии и везении.
Удалось.
Тебе.
Не Минами. Не Нане. Не Нагисе.
Тебе.
А знаешь, Аояги – я не удивлен. Ну вот ни капельки.
И я бы не стал называть это везением. Наитие – может быть. Но везение тут точно не при чем. Это иначе называется…
-- Не полностью, конечно. Жертва, у которой Боец погиб – половина человека, и кровью она истекает всю жизнь. Может быть, поэтому, когда у Соби случился приступ, Юдзо-кун меня понял, как никто.
И снова я не удивлен.
-- Он меня очень поддержал в эти полгода. Хотя и заходил нечасто. Историю одну рассказал… -- взгляд Рицки чуть затуманивается воспоминанием. – Ну, из тех, какие он иногда рассказывает.
И это ты мне говоришь? Будто я не знаю, какие истории Юдзо иногда рассказывает – и зачем!
-- И за историю эту я у него крепко в долгу. Это не считая того, что мы друзья. Так что сам понимаешь, когда мне подвернулась возможность ему помочь, я не колебался.
Понятно. Теперь понятно. Смотреть, как неизбывная пустота пожирает твоего друга заживо… тут уж не станешь разбирать, кем заткнуть ей пасть.
-- И получилось даже лучше, чем я надеялся.
-- А ты – для чего? – оборачиваюсь я к Агацуме. – Ради Рицки?
-- Ради тебя, -- отрезает Агацума.
-- …?!
М-да, похоже, ловля челюсти у меня сегодня – любимый вид спорта.
-- П-пп-п-ппочему?! Ты же меня ненавидишь!
- Тебя? Нет. Я тебя не знаю.
Так, приехали. Час от часу не легче. Нет уж, пусть мою челюсть Агацума сам и ловит, сам и пластырями обклеивает, а я ее ловить отказываюсь.
-- Вот прежнего Нисэя я знал. И действительно ненавидел.
Причем за дело.
-- Взаимно, -- парирую я.
Причем тоже – за дело.
-- От всей души, -- продолжает Агацума. – Так, как только возможно ненавидеть врага, с которым у вас одна беда на двоих, одно унижение, одна боль, одно страдание. Которого ненавидишь до дрожи – потому что понимаешь до мозга костей.
Мне внезапно делается жарко. И воздух, зараза, снова куда-то делся.
А вот Агацума не делся никуда. Он здесь. Он настолько здесь, что словами не выразить. И он знает. Всегда знал.
Ты ведь тоже был Бойцом Сэймэя…
-- Когда боль выходит за предел, и ее перестаешь ощущать. Она просто в тебя не вмещается. Боль, унижение, страдание – их уже не чувствуешь. Это живым больно. А ты уже не живой. Ты мертвый. И с каждым днем все более и более мертвый. И это хорошо. Ты знаешь, что ты мертв, отлично знаешь, и тебе от этого хорошо. Ты этим счастлив. Эйфория смерти. Я помню, Акамэ.
Я тоже, Агацума. Я тоже.
Это и в самом деле эйфория.
И в этой эйфории мне было наплевать, что мое тело умирает на больничной койке. Нет – мне было не наплевать. Мне было весело.
И только с Юдзо я понял, что был мертв. И что быть живым – лучше.
-- И я не мог оставить тебя умирать у Сэймэя под руками. Даже того, прежнего Нисэя, не мог бы. Да что там, я бы Сэймэю даже хомячка плюшевого не оставил!
По правде говоря, я тоже.
Ты и в самом деле понимаешь, Агацума. Кому и понять, как не тебе. С такими врагами и друзей не надо.
-- Можно сколько угодно сводить счеты – но ради мести бы тебя сам убил, а не Сэймэю оставил.
-- Так что ж не убиваешь? – прищуриваюсь я. – Раздумал?
-- Кого? – совершенно серьезно спрашивает Соби. – Тебя? А ты кто такой, собственно?
Я теряюсь. Ну вот что тут можно ответить?
-- Я знал Акамэ Нисэя, Бойца Beloved, напарника Аояги Сэймэя. Тебя я не знаю. Ты-то сам себя знаешь?
-- Нет… -- медленно произношу я.
Нет…
-- Диффузия сквозь Связь – штука и вообще забавная, -- произносит Соби. – Идет обычно в направлении от Жертвы к Бойцу.
-- Не только, -- поправляет Рицка.
-- Не только, -- уступает Соби. – Но в основном. И тут не имеет значения, кто вы оба и что у вас за Связь. Даже если насильственная. Искусственная насквозь. Даже если вы оба друг друга ненавидите. Хоть сколько-нибудь да просочится. Уж как Сэймэй бесился, что я отторгал все, исходящее от него – но и во мне от него пусть немного, но было.
Да что за чушь, хочу выкрикнуть я, не было в тебе от него ничего!
Но мне на память приходят твои бешеные глаза, когда мой палец хрустнул в твоих руках – и я молчу.
Было, Соби. Правда твоя – было.
-- А теперь твое прежнее Имя умерло, и все, что в тебя просочилось от него, выгорает. Тебя, считай, еще и на свете не было. Это теперь ты есть. Ты и сам себя настоящего не знаешь. А я – тем более.
-- Ну почему – не знаю? – усмехаюсь я. – Дозвольте представиться Акамэ Нисэй, чистый Боец, напарник Огаты Юдзо, пара Restless.
-- Это сейчас – чистый, -- поправляет Рицка.
Я подаюсь вперед и замираю. Быть не может. Просто быть того не может! Ты… неужели ты хочешь сказать, что…
-- Насколько я понимаю тебя, -- очень серьезно говорит Рицка, -- и Юдзо-куна, это ненадолго.
~ owari ~